Нефертити. Роковая ошибка жены фараона

   — Все владетели страны Ретену и весь подвластный им народ покорны власти великого властителя страны Большого Хапи. — Театрально всплеснув руками, Нури вновь бросился на колени, чтобы показать, насколько жители его страны преклоняются перед египетской мощью. — Мы не только покорны вам, о великий из великих властителей всей вселенной, но мы любим, нет, мы страстно обожаем нашего величайшего повелителя!

   — И поэтому вы так часто встречаетесь с вождём хеттов Суппилулиумой? — раздался голос царицы Нефертити, сидевшей рядом с фараоном. Её слова неохотно перевёл Амисеб, тоже бухнувшийся на колени рядом с ошарашенным князем.

Нури внимательно взглянул на царицу, и его спина покрылась холодным потом. На него смотрели весёлые, властные и пронзительные глаза, князю показалось, что эта ослепительно красивая женщина видит его насквозь.

«Значит, в лагере хеттов есть египетские шпионы, точнее, шпионы царицы Нефертити», — пронеслось у князя в голове. — Что же мне делать?»

Нури испуганно затряс заросшей курчавыми чёрными волосами головой. Но тут его осенило.

   — Я, ваше величество, поехал в лагерь хеттов, чтобы узнать преступные намерения их вождя Суппилулиумы.

   — И что же ты узнал? — спросил фараон.

   — О, он трепещет перед вашей мудростью, ваше величество, и сгибает свою гордую шею перед мощью египетского оружия.

   — Поэтому он пришёл с войском в страну Ретену, предварительно захватив царство нашего деда Тушратты на великой реке, которая течёт наоборот? — спросила царица и зло поджала алые губы.

«Мне конец! — подумал князь Дамаска. — А если сейчас речь пойдёт о том, что их дед сидит в клетке у хеттов, то меня точно препроводят из дрорца в тюрьму прямо к здоровенному палачу с огромными волосатыми лапами. О, Иштар, моя любимейшая богиня, помоги мне!»

Нури подполз вплотную к ногам царицы и заверещал надтреснутым от ужаса голосом:

   — Хетты просто пасут коней в наших степях, о, великая повелительница всего мира! У них там в горах нет пастбищ, вот они и пригнали своих коней и овец к нам. Мы, конечно, недовольны этим, но у нас нет сил прогнать их назад. Пришлите своих воинов, и эти горные дикари разбегутся в разные стороны. А лучше напишите этому Суппилулиуме, чтобы он убирался обратно в свои горы. Он не посмеет ослушаться самых великих владык в нашей вселенной.

   — И ты берёшься передать это послание? — спросила холодно царица. — А заодно и наш приказ, чтобы этот гнусный дикарь отпустил нашего деда из клетки, в которой он держит его уже почти полгода?

   — Вас ввели в заблуждение, о ваше величество! — взвыл Нури, поднимая к собеседнице круглые от страха глаза. — Ваш дед, Тушратта, погиб в бою с хеттами. Его наследник готовит войско, чтобы вновь сразиться с хеттами и прогнать их с нашей земли.

   — Ну вот видишь, Нефи, — обернулся к жене фараон, сильно сощурив глаза, — и князь Дамаска подтверждает, что Тушратта погиб. А ты всё говоришь мне о клетке, где позорно томится наш дед.

   — Да лжёт он прямо нам в лицо! — вспыхнула Нефертити, и на её белом красивом лбу пролегли глубокие поперечные складки. — Тебе все лгут. Тот же Туту совсем заврался, а ты всё веришь ему. Давай прижжём раскалённым железом этого азиата или посадим его на кол, и ты сам увидишь, как он заговорит прямо противоположное. А заодно и с Туту надо так же.

   — Что она говорит? — толкнул локтем Нури Амисеба.

Тот краем губ прошептал:

   — Предлагает посадить тебя на кол.

   — О, не надо меня сажать на кол! — взмолился князь. Вдруг он вскочил, вырвал из рук ближайшего слуги большую серебряную вазу и подбежал с ней к фараону. — Вы только посмотрите, какие великолепные дары я вам привёз. От чистого сердца, поверьте. И меня за это сажать на кол?

Эхнатон сощурился и подался вперёд. Со стороны казалось, что он обнюхивает вазу. С интересом он осмотрел и другие подарки.

   — Я не только вам, ваше величество, и вашей царственной супруге привёз эти великолепные украшения, но и вашим верным слугам, — проговорил торопливо князь и красноречиво посмотрел в глаза визиря Туту, стоящего рядом с троном фараона.

   — Мы сегодня принесём богатые дары нашему богу Атону, ваше величество, — прошептал Туту на ухо своему повелителю, — а посадить на кол этого азиата мы всегда успеем, если выяснится, что он лжец.

   — Хорошо, князь, мы принимаем твои дары. А о том, что ты увидел и услышал в лагере хеттов, ты продиктуешь сопровождающему тебя писцу. Он всё запишет слово в слово и отдаст папирус визирю Туту, который сверит твои слова со сведениями, получаемыми им из других источников. И если выяснится, что ты нам солгал, то не жди пощады. Ты свободен, — махнул рукой фараон.

С трудом переводя дыхание, Нури, пятясь, засеменил к огромной двери и, только когда покинул дворец, вздохнул полной грудью. Но уйти совсем он не смог. Амисеб провёл его на почётную трибуну, только что сооружённую у стены дворца. Князь упал в кресло и спросил своего сопровождающего, что ещё предстоит увидеть.

   — Публичные казни государственных преступников, — ответил Амисеб и зевнул. Для него, как и для любого жителя Ахетатона, это было привычное и уже порядком надоевшее зрелище.