Нефертити. Роковая ошибка жены фараона

По поставленным слугами на борт барки сходням она спустилась на каменную пристань. Там её уже ждал высокий, чуть пополневший за прошедшие шесть лет Тутмес. Но что не изменилось в нём, так это выражение глаз, которыми он смотрел на Нефертити. В них светилось, как и прежде, обожание. Когда они оба поднялись по невысокой каменной лестнице в дом, скульптор спросил:

   — Ты чем-то встревожена, Нефи?

   — Да так, наслушалась сплетен о привидениях.

   — Я тоже слышал их от моих помощников. Все Фивы сейчас об этом судачат.

   — Значит, это серьёзней, чем я думала, — проговорила молодая царица, снимая парик и бросая его в руки служанки. — Нашим врагам опять хочется испоганить нам жизнь. А я-то думала, что они забились по углам.

   — К сожалению, твой муж делает всё, чтобы сплотить всех своих врагов и настроить против себя чуть ли не половину страны. Я всё больше беспокоюсь о тебе, — проговорил Тутмес, подходя к царице и ласково гладя её короткие чёрные волосы на макушке.

Нефи припала к его широкой груди.

   — О боги, как я устала от Хеви. Никогда не знаешь, что он выкинет в следующую минуту, — вздохнула она.

   — Прими ванну и отдохни, успокойся. Здесь никто не будет тебя раздражать, — продолжал гладить по очаровательной головке Тутмес.

На ходу раздеваясь, бросая одежду и украшения прямо на мраморные плиты пола, с которых их торопливо подбирала служанка, Нефи направилась в соседнюю комнату. Там её ждала полная ванна прохладной воды. По её поверхности плавали разноцветные лепестки роз.

   — Я жду тебя в спальне, — бросил царице вслед Тутмес, или Тути, как она любовно его называла.

Фактически он был её главным мужем. Только с ним она чувствовала себя спокойно и умиротворённо. Её настоящий, истинный дом был здесь. А во дворце она жила, как в проходном дворе. Вокруг вечно суетились неприятные люди. Вечное волнение из-за Хеви и его выходок.

Царица закрыла глаза, с наслаждением погрузилась в душистую прохладную воду и глубоко вздохнула. «Остаться бы здесь навсегда, жить спокойно и счастливо, — думала она лениво. — Сейчас я обниму Тути. Он такой красивый, сильный и страстный. Разве его можно сравнить с этим узкоплечим толстозадым выродком».

Нефи усмехнулась, вспоминая прошлую ночь, когда Хеви набросился на неё, как умалишённый. Однако буквально через несколько мгновений всё кончилось.

   — Воробей, наверно, способен подольше потрудиться, — презрительно фыркнула себе под нос самая красивая женщина Египта.

...Через два часа, когда солнце уже подобралось к зениту, Нефи в лёгкой полупрозрачной белой тунике сидела в кресле на просторной веранде и, удовлетворённо улыбаясь, смотрела, как Тутмес работает над её бюстом.

   — Что хорошо в твоём полусумасшедшем муженьке, так это то, что он требует от нас работать по-новому, — проговорил скульптор, отступая и внимательно вглядываясь в модель, а потом быстро переводя взгляд на творение своих рук. — Хотя здесь, в Фивах, это делать чрезвычайно трудно. И дело не только в том, что все художники, мастера и подмастерья давно уже привыкли работать по привычке. Тут всё давит на тебя и подчиняет устоявшимся и окостеневшим нормам. Смотришь на стены в храме или во дворце и видишь росписи, барельефы, выполненные как по одному лекалу, скульптуры — то же самое, все на один манер. И так работали многие и многие поколения. Не только художники и скульпторы, но и простые горожане так привыкли к этим устоявшимся формам, что не воспринимают ничего, что отступает от привычных схем. Хочется плюнуть на всё и уехать куда-нибудь в чистое поле и там работать. Возводить новый город без всех этих занудных, цепляющихся, как репья к одежде, окостеневших традиций.

Нефертити с интересом посмотрела на разговорившегося Тутмеса.

   — А что, ведь это идея! — вскочила она с кресла и лёгкой походкой прошлась по веранде. — Перенести столицу в то место, где никогда никто не жил. Где нет ни традиций, ни местных богов, ни храмов, ни недовольных жрецов. Основать свой город, и не просто город, а столицу империи. Это мысль!

   — Конечно, — подхватил Тутмес, — представляешь, сколько работы там открылось бы для архитекторов, скульпторов, художников. И полная свобода: строй, ваяй, рисуй по-новому.

   — Ладно, пора нам прощаться, — сказала Нефи. Она подошла к Тути и, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в щёку. — Я пойду одеваться. Мне нужно ещё заехать к тётке, она звала меня поговорить. В следующий раз я приеду через пару дней. До свидания, любимый.

Царица пошла вглубь дома, а Тутмес продолжил работать над бюстом{72}. Ему казалось, что он наконец-то сумеет передать тонкое и прекрасное лицо его любимой женщины.

3