Недостойный сын

Паренька как ветром сдуло… Вместе с мясом, естественно. Билиц, у которого я стал практически завсегдатаем, пробуя не только родной борщ, но и другие кулинарные изыски Синцерии, потом меня благодарил, говоря, что очень толковый работник из мальчишки получается, и что самое отрадное для его поварской души — есть талант к готовке, а он редко проявляется в таком возрасте.

В общем, случайно всем угодил, даже себе. Патлок, который постоянно отчитывал за такое панибратское отношение, в один из дней признался, что я приобрёл определённую славу уже не Гратилийского вора, а важного человека, который с понятием к простому человеку.

— Вы, ри Ликкарт, хоть и неправильный ридган получаетесь, но уважение на рынке одним титулом сложно заслужить — народец тута «тёртый» и везде, стал быть, подвох ищет. Вы ж теперича навроде за своего стали. Глядишь, и пригодится такое.

Вот и сейчас, услышав громкий спор, перерастающий в ругань, пошёл на место назревающих беспорядков. Двое стражников держали под руки миниатюрную девушку, которая пыталась вырваться и сыпала проклятиями в сторону лысенького толстячка.

— Что тут у вас? — спросил я третьего блюстителя закона, стоящего рядом с толстым торговцем.

— Да вот, пришлую воровку поймали, ри Ликкарт. Этот достойный серта говорит, что денег у него умыкнула много.

— Как много?

— Всё! Всё, что было! Непосильным трудом нажитое! — завопил потерпевший не хуже земного Шпака. — Пригрел, окаянную! Вместе с моим обозом разрешил до Гратилии идти, а она чёрной неблагодарностью в ответ! Ларец большой и полный! Под кроватью спрятанный! Захожу к себе, значит, в палатку, а в ней она, злыдня! Морда хитрющая! Кинулся смотреть — пропал ларец!

— Врёт он всё! Я — честная девушка! — обвиняемая начала вырываться из рук стражников с новой силой. — Чужого отродясь не брала! Этот боров сам к себе зазвал и плату утехами потребовал за «доброту» свою! За грудь лапать стал, а я вырываться! Вона, даже лиф на платье надорвал! Орать начал, что грабят, когда отказала и между ног коленкой больно заехала!

— То я её скрутить пытался! Убёгла бы! — не сдавался торговец.

— Дело ясное, ридган Ладомолиус, — вынес вердикт стражник. — Не первая такая и не последняя… Щас её в тюрьму, а дальше пусть судьи разбираются, как наказать.

— Подожди! — остановил я его, обратившись к толстяку. — Скажи-ка мне… Ларец-то большой был?

— Вона какой! — раздвинул он руки почти на метр. — И с локоть высотой!

— А торгуешь чем?

— Кожами!

— Много выручить собираешься?

— Ну… Как пойдёт. Кошель-другой заработаю, точно!

— Обратно, что повезёшь?

— А чегось везти-то? Дорого всё в столице, поэтому здесь и торгуем сами. Лучше у себя прибарахлюся — на Западном побережье раза в три выгоднее.

— Понятно… Энфар, девушка невиновна, а вот с этим типчиком разобраться стоит.

— Извините, ри Ликкарт, — не понял меня старший стражник, — но уважаемый человек ясно указал на воровку, и не верить ему нет смысла. Почему Вы так решили?

— Скажи-ка мне… эээ…

— Вект, — представился он.

— Ты себе представляешь ларец, описанный этим обманщиком?

— Ну да! Солидный такой!

— Поднять можешь, если монетами загрузить доверху?

— С трудом, но подниму — силой боги не обидели.

— А она? — показал я пальцем на девушку.

— Не! Мелкая! Её сложить — сама в ларец войдёт!

— Видишь, как всё просто? Не могла украсть, хотя это всего лишь первый довод её невиновности. Допустим, скрыта в ней сила, что и мужику не снилась, но торгаш говорит, что застал её на месте преступления. И где ларец? За корсет спрятала такую махину или под юбку? Что-то не верится! Но я тебе больше скажу: не было никаких денег! Этот серта ехал сюда лишь торговать, чтобы получить незначительную сумму и покупать ничего не собирался. Так зачем пёр столько денег, что за всю свою жизнь с трудом накопит? Чтобы обокрали? Нет! Выдумал всё, девушку оговаривая!

— Ишь ты! — воскликнул Вект. — Стража! Отпустить девицу! Ох и головастый Вы, ри Ликкарт! Ни в жизнь бы не догадался так извернуть! А ведь такой приличный с виду человек… Эт я не про Вас, а этого урода! Чего делать-то с ним? За девку в тюрьму не посадить — не сначильничал же…

— Опять мелко мыслишь, энфар! Тут преступление посерьёзнее! Он же в лице стражи оскорбил обманом самого кангана, которому вы верно служите! Политическое дело, не находишь? Вначале тюрьма ему светит, а потом допросная с пыточной и палач.

— Смилуйтесь! — кинулся мне в ноги перепуганный толстяк. — Правда Ваша — солгал! Только от обиды к этой вертихвостке и без злого умысла к кангану! Заплачу товаром или деньгами, служить буду, только жизнь сохраните!

— Ваше Милосердие, — обратился ко мне стражник. — Вроде и правы Вы, но не тянет он на государственного изменщика. Знаю я таких подленьких людишек, что всё не теми местами думают.

— Тогда сам решай, — отвечаю ему. — Ты у нас тут власть, а я просто мимо проходил.

— Хорошо! Вот девка пусть и сама рассудит, как с этим боровом поступить. Она ж теперь вроде пострадавшая от навета.

— Прости, голубушка! — пополз купчишка на коленях к ней. — Одарю всю, но не губи!