Недостойный сын

— Да уж подумаем, и не в одну голову. Что теперь намереваешься делать?

— Всё-таки доехать до родного поместья и, ожидая решение кангана, немножко отдохнуть от сегодняшних приключений. Только просьбочка одна: снимите жёсткую охрану и наблюдение. Оставьте для порядка пяток человек и достаточно. Если Тени не дураки, то поступят так же.

— Сниму — мог бы и не просить. Свободен… Пока, конечно.

В этот раз домой добирался без приключений, спокойно думая о личном. Одну причину своего рискованного поступка я Мельвириусу всё-таки не сказал и вряд ли скажу… Ирисия! Мне мало глумливых воспоминаний подлеца Ликкарта, я хочу… Нет! Я страстно желаю увидеть её глаза сам! Не на портрете, не в снах, что посещают каждую ночь, а вживую! Знаю, что встреча будет неласковой, но меня не останавливает подобное! Что это? Наведённое богами наваждение или болезнь, которой заразил сам себя? Разницы никакой! И не будь я Ликкартом Ладомолиусом, если не осуществлю задуманное!

Да и стоит признаться себе честно — Сан Саныч, тихий старичок, уходит в прошлое. Сегодня получил не только мокрую от страха и напряжения спину, но и удовольствие от этих опасных игрищ. Тело срастается с разумом, и на стыке Гратилийского вора с советником юстиции рождается новый человек. Какой? Приложу все свои силы, чтобы достойный!

* * *

Ирисия лежала на широком диване у открытого окна, читая очередную книгу. Только они и спасали её в последнее время, давая отрешиться от того позора, что испытала недавно. Даже не то, что свидетелем её любовных утех стал отец, а то, что она доверила свою душу и тело этому негодяю Ликкарту, мучило больше всего. Никого до него не было и теперь вряд ли будет — доверять людям нельзя. Мужчинам — особенно! Красивым и страстным — вдвойне!

«Он прижал её, накрывая губы поцелуем. „Моя! Отныне и навеки! Я люблю тебя!“ — шептал Эгиорт, на ушко Мариэм».

На этой фразе эканганда отбросила книгу в сторону и, вскочив с дивана, стала расхаживать по комнате, сжав от злости кулачки. Ах, Эгиорт! Ах, пылкий ухажорчик! Такой же, как и скотина Ликкарт! А эта дура Мариэм, небось, разомлела от нежных словечек, похихикала над его шуточками, а дальше её использовали так же, как и меня! Даже читать до конца нет смысла книгу! Может, конечно, в ней и другой финал, но тогда — всё неправда и история не из жизни, а враки воспалённого воображения писаки! Кругом одна грязь! Даже розы, если присмотреться, растут из земли, политой дерьмом! В их аромате есть частички навоза!

— Дочка! Ты чего это мечешься? — спросил вошедший в комнату отец. — Всё переживаешь? Я тоже места себе не нахожу… Плюнь и не забывай, что в тебе кровь Звейнициллов! Нас беды и предательства только закаляют!

— А я и закалилась, папа! Так закалилась, как не каждый клинок закаляется!

— Вот сейчас и проверим… — вздохнув, сказал Тойбрелл и поведал ей историю перерождения Ликкарта Ладомолиуса.

— Вот это да! — в конце рассказа воскликнула поражённая Ирисия, от удивления сделав свои большие бирюзовые глаза ещё больше. — И ты поверил в этот бред? Что-то сомневаюсь!

— Не поверил, а вот Жанир с Соггертом — почти… С оговорками, конечно. Эти двое даже мне, самому кангану, не всегда верят!

— Ещё страннее… Обоих дядюшек провести сложнее, чем Большое Синцерийское море на камне переплыть.

— Это ещё не всё, дорогая… — опять вздохнул канган. — Сейчас эти… — слово приличное не подобрать! — явились ко мне с планом по уничтожению ячеек Бесцветных Теней в Свободном Вертунге. Догадайся, кто его предложил? Ликк твой!

— Он не мой и никогда им не будет!

— Отрадно слышать, доченька! Но идею выслушай.

После новых откровений девушка уже не знала — то ли начать крушить мебель, то ли ржать во весь голос от очередной выходки этого негодяя Ладомолиуса.

— Пап! Дядюшки ещё живы?

— Конечно! — оскорбился Тойбрелл. — Друзья с детства, всё-таки! Я, естественно, погневался, обматерил их последними портовыми выражениями и выгнал пинками из кабинета. Потом посидел и подумал. Теперь вот у тебя. Что скажешь?

— Ты всерьёз хочешь использовать меня вместе с ублюдком?!

— Не хочу, но и за тебя решать не собираюсь. Ты — будущее страны! Пусть тебе, как женщине, не взойти на трон, но править придётся. Решения подобного рода тоже принимать… И не раз.

— Вот даже как? Ну что ж! Тогда я согласна! А теперь позволь мне остаться одной. Чувствую себя одуревшей свиноматкой, после таких новостей!

— Дочь! — с укором сказал Тойбрел. — Ты эканганда! Негоже, чтобы с твоих уст слетали подобные выражения! Не «одуревшая свиноматка», а… Пусть будет «поражена до глубины души»!

— Пап! — рассмеялась Ирисия. — Тебе напомнить твой словарный запас?

— Я только среди своих!

— А ты мне тоже свой! Самый свой! — обняла девушка отца. — Слова же… Пусть это будет наша маленькая семейная тайна! Договорились?

— Верёвки вьёшь!

— Стараюсь!

— Ладно. Сиди и думай, а мне надо Жанира с Соггертом обратно гнать для разговора.