Недоросль

За весь оставшийся день Юрас показался только один раз. Он бросил к костру затхлый мешок, в котором оказалось с полведра сморщенной прошлогодней репки и несколько тощих морковок. От нечего делать я помог Мишке в приготовлении нехитрой похлёбки, заодно поделившись с ним сухарями из своих запасов. За всё это время мы почти не разговаривали. Так - "подай", да "подержи". На все мои попытки начать более содержательный разговор, он отвечал таким настороженным и, отчасти испуганным взглядом, что я тут же сворачивал тему, надеясь на обещанное "потом".

Шайка вернулась только к вечеру. Уже налегке. Видимо добычу здесь не хранили. А может и сбыть успели. Я ожидал, что разбойники станут отмечать успешное ограбление обоза, но стереотип не сработал. Мужики разбрелись по хутору, занявшись повседневными делами, как будто утром не резали несчастных путников, а целый день проработали мирно в поле. Только к ужину они собрались у костра. Рябой притащил откуда-то деревянное ведро почти до краёв наполненное брагой, и разбойники, наполнив кружки и набрав похлёбки, расселись вокруг костра и принялись чинно ужинать. Прям хоть картину пиши - "Быт мирных крестьян XVIII века". Нам, как поварам, досталось самое "ценное" - по полмиски пустой жижи с запахом дыма. Хорошо, что сухари остались, но светить их я не стал. Лучше потом схомячу.

Как оказалось, и места в избах нам с Мишкой тоже не полагалось. Собственно, и не хотелось, если честно. Слушать храп и дышать кислым винным перегаром очень надо! Не дожидаясь, когда все угомонятся, Мишка цапнул меня за руку и потащил куда-то в темноту, за избы. Спустившись на половину косогора, он гордо продемонстрировал мне в сгустившихся сумерках своё жилище. Оказалось, что у него на разбойничьем хуторе есть своя жилплощадь - шалаш, да такой, что всем шалашам шалаш. Высокий настолько, что можно было стоять, совсем не пригибаясь даже мне. Крытый толстым, не меньше полуметра, слоем елового лапника. Лапник же выполнял роль постели.

- Нравится? - с законной гордостью творца поинтересовался он.

- А то ж! - действительно - таких эпичных сооружений мне действительно видеть не приходилось.

- Ну, так залезай! - пригласил он меня, ныряя первым в темноту входа. Я полез следом, тут же исколов ладони и коленки острыми иглами.

- Колется, зараза, это точно, - заметил Мишка на моё недовольное фырканье. - Зато комаров отпугивает. Они хвою не любят. Ну, ничего - я тебе своё место уступлю. Вот, забирайся правее. Там примято уже. А сам с другой стороны лягу. Ты не волнуйся, я привычный.

И в самом деле - прямо под стенкой обнаружилось более или менее ровное место, явно примятое Мишкиным телом. Я устроился на мягко пружинящей хвое, лёг на спину и закинул руки за голову. Пацан повозился под противоположным крылом, и, видимо тоже нашёл удобное положение. Несколько минут мы молчали. Снаружи заливались вечерним концертом птицы. Особенно выделялись трели припозднившегося соловья. Время от времени всквакивали лягушки на болоте, перекликаясь с громогласными тритонами. Где-то далеко, на грани различимости редкими сериями гавкала собака: гав-гав-гау-ув... гав-гау-ув... гав-ав-ав-вуф-ф!

- Стёпка, спишь, что ли? - громкий шёпот прямо над ухом заставил меня подскочить. Надо же, действительно задремал.

- Есть немного... - виновато сказал я. В кромешной тьме вообще ничего нельзя было разглядеть, но Мишкино дыхание слышалось рядом с моей головой. И шёпотом... ну, сейчас точно все тайны откроет: и где разбойники клад спрятали, и как отсюда слинять поскорее.

- Во ты даёшь! Я, когда меня поймали, в первую ночь вообще заснуть не мог. А ты дрыхнешь!

- Поймали?! - мой сон как ветром сдуло. - А я думал, что ты всегда с ними. Ну, или очень давно.

- Ха, давно! Месяца полтора, не боле. Правда, я сам со счёта сбился, но не так, чтобы уж намного. Меня вообще заловили, когда ещё снег совсем не сошёл.

- Ты-то на кой им сдался?

- Кто ж их поймёт? Денег у меня с собой почти не было. Так - медяков пара. Да и одёжка - сам видишь какая. Я ж не к Ломоносову собирался. А шёл я с... - Мишка запнулся. - А, ладно! Уже не важно. Шёл я в Калугу с Гончаровской усадьбы. В общем, в другой раз, может и отпустили бы меня. А тогда чуть не рогатиной не проткнули.

- Ага! Отпустили! То-то моих всех поубивали.

- Это просто не повезло. Юрас, он хоть и разбойник, но без надобности кровь лить не будет. И твоих бы, если бы не сопротивлялись, просто отогнали бы, или привязали к деревьям. Просто по зиме поймали пятерых из шайки, теперь они и лютуют. Злобу вымещают. Юрас-то, говорят, даже временами на службу ходит, грехи замаливает. В общем, они на меня выскочили, а я, не будь дурак, сразу обрадовался - ой, как хорошо! А я как раз вас ищу - хочу в разбойники, и точка!

- Так они тебе сразу и обрадовались.

- А что? Поржали, конечно. А потом сюда забрали. Я теперь вроде как на побегушках. Похлёбку сварить, дров натаскать, так, по мелочи.

- А что же ты не свалишь отсюда? Бандиты же тебя одного оставляют на хуторе...

- Я... это... - Мишка явно застеснялся. - Боюсь я.

- Боишься? Ты?!