Недобрый час

Доктор Хиральдо с женой, никогда не спавшие после обеда, провели время сиесты за чтением рассказа Диккенса. Они были на внутренней террасе, которую отгораживала от патио решетка, - он лежал в гамаке и слушал, заложив руки за голову, а она, с книгой на коленях, сидела в кресле, и за спиной у нее в ромбах света пламенела герань. Читала она бегло и бесстрастно, не меняя при этом позы, и подняла голову только когда закончила. Она так и осталась сидеть с раскрытой книгой на коленях, в то время как ее муж умывался под краном. Духота предвещала непогоду.

- Длинный рассказ? - спросила она после молчаливого раздумья.

Точным движением, усвоенным в операционной, доктор поднял голову из-под крана.

- Называется коротким романом, - ответил он, глядясь в зеркало и намазывая волосы бриллиантином, - но я бы его назвал длинным рассказом.

И, продолжая мазать волосы, закончил:

- А критики, наверно, назвали бы коротким рассказом, только слишком растянутым.

Жена помогла ему одеться в белый полотняный костюм. Ее можно было принять за старшую сестру - по покойной преданности, с которой она ему прислуживала, но также и из-за старивших ее холодных глаз. Перед тем как выйти, доктор Хиральдо показал ей список визитов - на случай, если кому-нибудь потребуется неотложная помощь - и передвинул стрелки на часах-объявлении и комнате перед приемной: "Доктор вернется в пять".

На улице звенело от зноя, и доктор Хиральдо пошел по теневой стороне. Его не покидало предчувствие, что, несмотря на духоту, дождя к вечеру не будет. Стрекот цикад еще сильнее подчеркивал безлюдность набережной, но корову, снятую с мели, унесло течением, и исчезнувшая вонь оставила огромную пустоту.

Из гостиницы его окликнул телеграфист:

- Получили телеграмму?

Нет, доктор Хиральдо не получал ее.

- "Сообщите условия поставки", подпись - "Аркофан", - повторил по памяти телеграфист.

- Это соляная кислота, - без особой убежденности объяснил врач.

И наперекор предчувствию, будто в утешение, добавил, когда кончил писать:

- Может, вечером все-таки пойдет дождь.

Телеграфист начал подсчитывать слова. Доктор забыл о нем - его внимание приковала к себе открытая толстая книга рядом с телеграфным ключом. Он спросил, не роман ли это.

- "Отверженные", Виктор Гюго, - стуча ключом, отозвался телеграфист и, проштемпелевав копию телеграммы, взял книгу и подошел с ней к барьеру. Думаю, до декабря нам этого хватит.

Уже несколько лет доктор Хиральдо знал, что телеграфист в свободное время передает по аппарату стихи телеграфистке в Сан-Бернардо-дель-Вьенто. Но доктор не знал, что он выстукивает ей и романы.

- Это слишком серьезное, - сказал врач, листая захватанный том, будивший в нем смутные переживания отрочества. - Больше бы подошел Александр Дюма.

- Ей нравится это, - ответил телеграфист.

- А ты уже с ней знаком?

Телеграфист отрицательно покачал головой.

- Это не имеет значения: я узнал бы ее в любой части света по подпрыгивающему "эр".

Как всегда, доктор Хиральдо выкроил час для дона Сабаса. Придя к нему, он увидел, что тот, прикрытый ниже пояса полотенцем, лежит в изнеможении на кровати.

- Ну как карамельки? - спросил доктор.

- Жарко очень, - пожаловался дон Сабас и, чтобы удобней было смотреть на врача, перевернул на бок свое огромное тело старой женщины. - Укол я себе сделал после обеда.

Доктор Хиральдо открыл чемоданчик на специально приготовленном столике у окна. Из патио доносился стрекот цикад, в комнате было как в теплице. Слабой струйкой дон Сабас помочился в утку. Когда доктор набрал янтарной жидкости в пробирку для анализа, на душе у больного стало легче. Наблюдая, как врач делает анализ, он сказал:

- Вы уж постарайтесь, доктор, не хочется умереть, не узнав, чем кончится эта история.

Доктор Хиральдо бросил в пробирку голубую таблетку.

- Какая история?

- Да с этими листками.

Пока доктор нагревал пробирку на спиртовке, дон Сабас не отрывал от него заискивающего взгляда. Доктор понюхал. Бесцветные глаза больного смотрели на него вопросительно.

- Анализ хороший, - сказал врач, выливая содержимое пробирки в утку, а потом испытующе посмотрел на дона Сабаса. - Вас они тоже волнуют?

- Меня лично нет, - ответил больной, - но я как японец: мне доставляет удовольствие чужой страх.

Доктор Хиральдо готовил шприц.

- К тому же, - продолжал дон Сабас, - мне уже наклеили два дня назад. Все та же чушь насчет моих сыновей и россказни про ослов.

Угу, - сказал врач, перетягивая резиновой трубкой руку дона Сабаса.

Больному пришлось рассказать историю про ослов, потому что врач ее не помнил.

- Лет двадцать назад я торговал ослами, - сказал он. - И почему-то всех проданных мною ослов через два дня находили утром мертвыми, хотя никаких следов насилия видно не было.

Он протянул врачу руку с дряблыми мышцами, чтобы тот взял на анализ кровь. Когда доктор Хиральдо прижал к уколотому месту ватку, дон Сабас согнул руку в локте.

- Так знаете, что выдумали люди?

Врач покачал головой.

- Распустили слух, будто я пробирался по ночам в стойла, вставлял револьверное дуло ослу под хвост и стрелял.