Неделя

Бубнов ничего не ответил. Взгляды всех троих невольно обратились к небу. Окрашенный желтовато-багровым трепещущим светом дым растекся уже над всем городом. Розовыми точками мелькали на его зловещем фоне испуганно мечущиеся во все стороны голуби. Взрывы снарядов прекратились. Только где-то рвались патроны, точно кто-то с чудовищной быстротой ломал множество сухих веток или непрерывно трещала гигантская трещотка. Над путями стоял гомон множества голосов, шипение движущихся во всех направлениях паровозов, вой собак в городе, где тоже полыхало зарево за нефтяными баками.

Вдруг в небе послышался рокот мотора.

— Наш, — сказал кто-то.

— Кто его знает... — отозвался Бубнов, с тревогой вглядываясь в черно багровый дым.

— Гляди! — схватил его за руку Дашкевич.

Справа, над болотом, взвилась красная ракета.

— Сигналит какой-то гад!

К ним подошли Симонов, тот самый, что не мог сладить с паровозом, и Кудрявцев.

— Беги в город, — говорил Кудрявцев Симонову, — и откуда хочешь доставай народ. Со всеми организациями свяжись, чтобы дали людей. Надо сейчас же рыть канавы на той стороне. Видите? Нефть горит на земле! Весь город может погибнуть!

Все кинулись к пожарищу. Горело на путях, под вагонами. Горели одиночные вагоны, которые не удалось или уже не имело смысла вывезти. Горели шпалы. Языки светложелтого пламени исступленно плясали на большой площади. Струи паровозных шлангов были бессильны. Пламя пожирало их, превращало в облака пара. Занявшийся уже тушением огня на этом участке инженер-коммунист Сычов достал из сарая лопаты, роздал их, и несколько десятков человек яростно ринулись в атаку на огонь. Жмуря опаленные веки, отворачиваясь, кое-как прикрывая лица, стремительными рывками выбрасывали землю и ею же засыпали горящую нефть.

На Богданове не только рубаха, но и пиджак были мокры от пота. От невероятного жара мокрая ткань парила. Кожа лица и рук чуть не лопалась. А тут еще неразлучная винтовка на ремне, металлические части которой тоже стали горячими! Не лучше чувствовал себя и Дашкевич. Но оба, как и все, работали с остервенением. Канава росла на глазах. Путейцы — Сычов, молодой инженер Ращупкин, недавний колхозник, и другие — руководили работой, указывая, в каком направлении рыть. Благодаря принятым мерам удалось спасти от огня нефтекачку, угольный склад и дрова, не говоря уже о городе.

С берега озера прибывали все новые и новые толпы людей с лопатами, топорами, кирками. Часть их помогала рыть канавы, другие вручную откатывали последние оставшиеся на этом участке вагоны и цистерны, к которым уже никак не могли подойти паровозы. Богданов, Дашкевич, его брат Павел, слесарь депо Бубнов, поездной вагонный мастер Н. Яковлев, заместитель начальника станции по коммерческой части Ширалев, вернувшиеся из последней поездки Архипов с Андреевым, сотни других с пылом занялись этим делом. Десятки рук подхватывали тяжелые вагоны, и они медленно катились во все стороны от пожарища. Могучая сила коллектива реяла над местом катастрофы, окрыляла каждого, связывала единой волей.

Неподалеку пылало деревянное здание товарной конторы. Огонь перебросился со стоящего рядом состава, который горел с обоих концов. Посредине остались невредимыми шесть большегрузных вагонов-ледников, вывезти которые не было возможности. Решили разгружать их вручную, в то время как прибывшая пожарная команда боролась с огнем. Сбили пломбы с вагонов — в них оказались ящики с печеньем и вобла. Образовав живой конвейер, принялись за разгрузку. Какой-то смельчак между тем вбежал в горящее здание конторы, нашел там пожарный рукав, открыл воду и стал бить по пламени изнутри. Другие оттаскивали в сторону сотни бревен и досок с соседнего лесного склада. И склад и контору отстояли. Богданов с Дашкевичем тоже занялись разгрузкой ледников. Но, разгрузив два огромных вагона, почувствовали, что больше не в силах держаться на ногах. В людях уже не было нужды: весь узел кишел ими. Почерневшие от копоти и жары, насквозь мокрые, оглушенные бойцы-истребители устало поплелись к себе в батальон, не подозревая, что эта ночь сделала их обоих орденоносцами.

* * *

В одной из самых опасных точек на узле оказался старший стрелочник Дмитрий Федорович Богатырев. Бомба, упавшая на его участке (несколько поодаль от других), угодила прямо в цистерну. Огромное желтое пламя взметнулось над цистерной, стремительно гоня перед собой горячую волну воздуха. От воспламенившейся на путях нефти стали взрываться соседние цистерны. Воздух над путями заскрежетал, заходил ходуном, прорезываемый во всех направлениях множеством воющих, визжащих осколков. Взрывные волны срывали с некоторых вагонов крыши, выворачивали двери.

Нервы двух помощниц Богатырева не выдержали, и они бросились к болоту мимо прижавшегося к рельсам Цыбулько, а оттуда к себе в деревню.

Богатырев остался один. Внешность его мало соответствует фамилии: он маленький, почти щуплый. Скромное бритое лицо его сильно обветрено с удивительно спокойными, какими-то «озерными» синими глазами.