Недалеко от Земли

Тёрнер с Клеменсом согласно кивнули. Лишь Варчук сидел с отсутствующим видом, скорее всего, представлял себе сияющие перспективы будущей космической расы.

— Вот это уже конструктивно, — карие глаза Аристарха блеснули озорными искрами. — Только не забывайте, что вы ещё собирались открыть образовательный центр. Так что работы у вас будет по самое некуда, а до первых стартов ПП внутри Системы осталось месяца полтора.

— Эх! — Седых блаженно потянулся. — А не удариться ли нам в загул? Пока есть время.

— А что! — тут же возбудился Дорин. — Замечательная мысль! Может, рванём куда-нибудь в Австралию? Там сейчас хорошо. Командир, ты как?

— Отправляйтесь! — Кобыш махнул рукой. — Я вас догоню. Мне ещё Рису пару вопросов задать хочется.

— Счастливо оставаться! — Тёрнер послал воздушный поцелуй, и испытатели исчезли.

— Что-то серьёзное? — Монах дал понять, что мысли Дмитрия для него — тайна за семью печатями.

— Давно собирался, да всё как-то… не представлялось случая…

— Ну-ну, — подбодрил его Батюшкин, насмешливо прищуриваясь и кладя руку на голову неслышно подобравшегося Играя. — Что это ты вдруг застеснялся?

— Вивьен говорила, что вы — единый разум. А как же тогда твои с Паней чувства? Они становятся достоянием всей группы?

— Вот, значит, в чём твоя печаль! Что же ты у самой Вивьен не спросил? Она бы тебе непременно ответила. У вас же, вроде как, тоже кое-что проклёвывается, а? Не переживай попусту, Дима! Коллективное сознание — это одно, а слияние душ — совсем другое, и касается только двоих.

Кобыш облегчённо вздохнул.

— Спасибо, Рис! Ты себе не представляешь, как ты мне помог.

— Да ладно! — Монах весело отмахнулся. — Догоняй своих! Они, небось, уже в океане плещутся.

— А вы с Паней не присоединитесь?

— Обязательно. Только в другой раз. У нас впереди очень долгая жизнь…

Эпилог

Лама Лу-Хтенг степенно вышел из храма, упрятанного глубоко в скале, невесомым жестом заставив тяжёлую плиту, прикрывающую вход, сдвинуться с места. Над долиной только что прошёл дождь, и сверкающие капли, покрывающие изумрудные листья и молодую траву, играли на утреннем солнце всеми цветами радуги. Мир пробуждался ото сна. В труднодоступных зарослях уже вовсю щебетали птицы, лесные звери перекликались друг с другом на разные голоса, а совсем уж мелкая подножная живность стремилась одной ей ведомыми путями. Воздух был напоён ароматами цветов и чист, как десять Великих Радостных Осознаний.

Лама стоял совершенно неподвижно, наслаждаясь тёплыми лучами, и лицо его, похожее на застывшую восковую маску, постепенно озарялось внутренним светом, а губы складывались в улыбку. «Разум в его непросветлённом состоянии, — думал Лу-Хтенг, — окутан плотным туманом видимых явлений и не способен проникнуть сквозь иллюзию Сангсары. Он ошибочно принимает следствия за причины, видимые явления за скрытые. Но наступает время, когда человек начинает сознавать, что разум всех чувствующих существ неотделим от Мироздания, что не существует ни рождения, ни смерти, ни перехода в иное измерение, ни каких-либо других превращений…»

Его лучший воспитанник много лет назад ушёл отсюда, напутствуемый словом Истины, и путь его был освещён Знанием, дарованным многими поколениями Учителей. Он отправился с великой миссией, которая должна была преобразить окружающий мир. И теперь лама чувствовал, что начало изменению положено.

Лу-Хтенг протянул руку раскрытой ладонью кверху. Искристая капля сорвалась с узорчатого листа и стала медленно перемещаться вниз, принимая форму маленького прозрачного шарика. Он всё падал и падал, вращаясь вокруг своего иллюзорного центра, и в его поверхности отражалось всё многообразие Вселенной, органичной частью которой должен был стать человек, сумевший понять своё предназначение.