Нечто

-- У меня хорошее зрение, поэтому эти очки без диоптрий, а ношу их просто так, для солидности, -- сказал гость по-французски, при этом загадочно улыбнувшись.

-- Коллега, я не понимаю смысла в этом, сказал профессор раздражённо, посчитав его слова как некорректную шутку.

-- Хорошо, я буду честен перед вами. С помощью этих очков я могу прочитать ваши мысли по вашему взгляду. Глаза -- это своего рода матрица, на которой отпечатываются все эмоции человека.

-- Да, эмоции нетрудно определить, это посильно даже для человека с невысоким уровнем интеллекта. Но что человек мысленно произносит, узнать невозможно, -- убеждённо сказал профессор.

-- Но почему же? Вот вы только что произнесли про себя: "А он достаточно умён, чёрт возьми".

Профессор был озадачен и смотрел на гостя безмерно удивлённым взглядом.

Какое-то время он молчал, шагая по комнате, наконец, сказал: -- И всё-таки, коллега, я не верю в такую возможность, это невозможно в принципе, поскольку мысль не материальная субстанция.

-- Она очень даже материальная. Мысль -- это результат сложных биохимических процессов, происходящих в нейронах мозга. Необходимо только определить алгоритм взаимодействия белков в этом процессе и при этом измерить величину выделяющейся энергии. Она бесконечно мала. В настоящее время не существует в мире приборов, способных измерить величину этих биоимпульсов, и нет компьютеров, которые в доли секунды обсчитали бы биллионы вариантов взаимодействия белков для рождения мысли в виде слов.

Профессор снова сел за стол, опершись локтями, и, потирая виски пальцами, сказал заикающимся голосом: -- Вы хотите сказать, что в оправе ваших очков спрятан крошечный компьютер, способный на такое быстродействие?

-- Да, именно так, в моих очках находится суперкомпьютер и сканер мыслей, -- сказал гость опять по-французски.

-- Это фантастика, такого не может быть, потому что не может быть никогда.

-- Эту фантастику я сделал былью! -- громко и торжественным тоном сказал гость, повергая Смита в полный ступор.

Он отошёл от стола к окну, понимая, что профессор не в состоянии поддерживать беседу. И, чтобы отвлечь профессора от научного спора, он спросил: -- Кто этот молодой человек, которого я видел только что в саду?

-- Это мой племянник -- шалопай, но довольно смышлён и пронырлив.

-- Учится или работает? -- Гость продолжал смотреть в окно.

-- Он студент философского факультета одного из местных университетов.

Живёт в общежитии, иногда наведывается в гости, чтобы выклянчить деньги, якобы для оплаты лекций по смежной специальности, которые он посещает, как он говорит, для расширения кругозора. Я понимаю, что это не так, но даю. У современной молодёжи много соблазнов, -- сказал профессор с сожалением.

-- Он говорит по-французски? -- гость повернулся к профессору.

-- Принципиально не хочет учить. Говорит, что нет необходимости, поскольку почти половина населения Земли знает английский язык.

Разговор о племяннике, единственном его наследнике, всегда было больной темой для профессора.

-- Интересно, каким вы были в его годы? -- сказал гость, улыбаясь, и добавил: -- У вас сохранились фотографии ваших студенческих лет?

-- Да, конечно, у меня много фотографий того счастливого, благословенного времени. -- И Смит направляется нетвёрдой походкой в соседнюю комнату.

Гость видит, что юноша опять появляется в саду и крадучись идёт вдоль стены дома, занимая позицию у окна.

"Болезненное любопытство или он действительно посещает курсы, где читают лекции на тему "Пособие для проведения скрытного наблюдения за объектом".

-- Подходите, коллега, вам тоже будет интересно посмотреть, какой я был красивый и бесшабашный юноша, -- раздался голос Смита.

Профессор улыбался, он не скрывал радости от предвкушения снова посмотреть старые фотографии своей молодости. Он положил на стол три толстенных альбома в тёмно-вишнёвом сафьяновом переплёте и открыл один из них.

Гость подошёл к столу и встал рядом, сбоку от кресла профессора, чтобы с высоты своего роста удобнее рассматривать фотографии. Он снял очки и положил в карман. Он заметно волновался.

Первая фотография была большого формата, размером на всю страницу альбома. Она была несколько пожелтевшей от времени.

-- Это футбольная команда нашего университета. Мы показывали потрясающую игру, громили в нашем городе всех подряд. Футбольные агенты приглашали нас в футбольные профессиональные команды, но нас больше прельщала научная карьера, -- говорил профессор, и голос его дрожал.

Молодые люди, ещё юноши, худые, тонконогие, в полосатых гетрах и тёмных майках смотрели в объектив фотоаппарата, запечатлевшего молодые лица навечно.

Первый ряд игроков полулежал на зелёном газоне, второй стоял во весь рост.

Ткнув указательным пальцем в крайнего игрока, стоявшего слева, профессор сказал с волнением в голосе: -- Мне, грузному, лысому господину, трудно узнать себя в этом тощем, даже худосочном юноше. Неудивительно, это были военные годы. Играли часто и много, ели редко и мало. Но какие радостные лица и азарт во взглядах! -- Глаза профессора повлажнели.