Нечто по Хичкоку

— Я объясню вам, — живо сказал генерал. — Вас это сильно позабавит, надеюсь. Я кое-что придумал, это сенсационно… Позвольте, я вам налью еще стопочку портвейна, господин Ренсдорф.

— Благодарю вас, генерал.

Генерал наполнил стаканчик гостя и свой собственный. Затем он начал несколько патетический рассказ:

— Господь бог создал людей различными. Он создал поэтов. Он создал королей и нищих. Меня он создал охотником. Моя рука предназначена для нажатия на спусковой крючок оружия — так мне, по крайней мере, сказал мой отец. Кстати, он был очень богат, у него было полмиллиона гектаров в Крыму. Это был настоящий охотник. Мне исполнилось только пять лет, а я получил от него в подарок охотничье ружье, маленькое охотничье ружье, изготовленное в Москве по его заказу. Это было ружьецо для стрельбы по воробьям. Я застрелил из этого ружья несколько породистых индюков. Отец не сказал мне ни единого слова упрека, напротив, он похвалил меня за меткость.

Первого моего медведя я убил на Кавказе, мне было десять лет. Вся моя жизнь — это затянувшаяся охота. Я вступил в армию, это было обычно для дворянских детей. Я командовал казачьим эскадроном. Но моей истинной любовью оставалась одна лишь охота. Я охотился на всех существующих зверей и в самых разных странах. Я не мог бы даже приблизительно назвать вам количество убитых мною зверей.

Генерал сделал долгую затяжку сигаретой.

— После разгрома России я покинул родину. Царскому офицеру слишком рискованно было оставаться. К счастью, я успел сохранить значительную часть моих богатств, распродав их вовремя и переведя деньги в Америку. Слава господу! Я избежал участи многих русских эмигрантов. Мне не придется открывать чайную в Монте-Карло или работать шофером в Париже.

И, конечно, я продолжаю охотиться: гризли — в ваших американских скалистых горах, крокодилы Ганга, носороги восточной Африки. Этот огромный буйвол, который привлек ваше внимание, именно в Африке я сразил его, что, впрочем, стоило мне шестимесячного пребывания на больничной койке. Едва я поднялся на ноги, сразу же отправился охотиться на ягуаров в лесах Амазонки. Мне сказали, что это очень коварные звери. Я не могу с этим целиком согласиться. Казачий генерал глубоко вздохнул, как бы снимая груз нахлынувших воспоминаний.

Нет, скажу вам, ягуар не дотягивает до уровня хладнокровного охотника, вооруженного крупным калибром. Да, это было разочарование. И пожалуй, не столько охота на ягуаров была причиной горького разочарования… Я лежал в походной палатке, я не мог уснуть, меня мучила страшная головная боль. И вдруг меня словно осенило, я понял, что мне вообще стала приедаться охота. Охота, которая была всей сутью моей жизни! А заметьте, я слыхивал, что в Америке бизнесмены погибают, если отказываются от главного дела своей жизни.

— Да, да, это совершенно верно, — подтвердил Ренсдорф.

Генерал усмехнулся.

— Я-то совсем не собирался погибать. Нужно было что-то предпринять. Надо вам сказать, господин Ренсдорф, что я обладаю логическим мышлением. Да и как иначе, на охоте столько проблем всегда!

— Совершенно согласен с вами.

— Тогда я задал себе такой вопрос, — продолжал генерал, — почему охота утратила для меня свои чары? Вы гораздо моложе меня, господин Ренсдорф, вам еще не пришлось столько поохотиться, как мне, но все же, может быть, вы тоже ответите на вопрос, который я задал себе?

— Нет, нет, я не смогу. А что же ответили вы?

— Мой ответ оказался простым. Охота перестала быть игрой, развлечением. Она стала слишком облегченной. Я уже не мог, совершенно не мог упустить добычу. Нет ничего скучнее, чем техническое совершенство.

Генерал зажег новую сигарету и сказал:

— У зверей не осталось ни единого шанса спастись от моей пули. Поймите, я не хвастаюсь. Я просто излагаю математическую аксиому. У зверя нет ничего, кроме лап и инстинкта. Инстинкт не может состязаться с разумом. Как только мне открылась эта простая мысль, я понял, что это трагический пункт в моей жизни. Я уверяю вас, господин Ренсдорф.

Ренсдорф, заинтересованный рассказом генерала, даже склонился в его сторону.

— И тогда я понял, что мне надо сделать.

— Что?

— Я должен был изобрести совершенно нового зверя для охоты.

— Изобрести зверя?! Вы шутите?

— Я никогда не шучу, когда говорю об охоте. Да, я должен был придумать нового зверя. И я его придумал. И тогда я купил этот остров. Он идеально подходил для моих намерений. Здесь есть джунгли, запутанная сеть звериных троп, холмы, болота!..

— Да, но что это за зверь?

— О! Этот зверь открыл мне новые чары охоты. Я снова могу охотиться беспрерывно, и я никогда не скучаю на охоте. Борясь с этим зверем, я должен напрягать все силы моего ума и тела.

Недоумение и любопытство явно выражались на лице Ренсдорфа.

— Мне нужен был идеальный зверь для охоты. Этот зверь должен обладать смелостью, хитростью, а главное способностью рассуждать.

— Способностью рассуждать?! Но ни один зверь не способен на это.

— Мой дорогой друг, разрешите так назвать вас. Мой дорогой друг, такой зверь существует.

— Но вы не хотите, надеюсь, сказать, что это…

— А почему бы и нет?