Нечто по Хичкоку

— Постойте. Я так сказал, потому что было слишком темно, и я не мог разглядеть как следует. Я просто увидел на скамье темные очертания какой-то фигуры, да еще сидящей ко мне спиной. Был ли это мужчина, была ли женщина или ребенок — сказать было трудно. Но что-то все же было, и, главное, оно притягивало мой взор.

— Да-да, я вас понимаю.

— Мои мысли все больше притягивались этой вещью или этим человеком. Сначала я подумал, что он делает там? Затем мне стало интересно, о чем он думает. Наконец мне захотелось увидеть, как он выглядит.

— Какой-нибудь несчастный бродяга, — сказал святой отец.

— Я тоже так думал. Но все же у меня возник странный интерес к этому предмету. Настолько неотразимый интерес, что я, сбегав за шляпой, направился в парк. Я перешел через улицу. Вы знаете, что почти напротив моего дома есть вход в парк. Так слушайте, Марчисон, я вошел в парк, подошел к скамье… на ней никого не было.

— Когда вы: шли в сторону парка, вы смотрели на этот предмет?

— Какое-то время да. Но в тот самый миг, когда я входил в ограду, меня отвлекла неожиданная ссора неподалеку. Когда я обнаружил, что скамья пуста, меня охватило какое-то странное, даже абсурдное чувство: я испытал ужасную досаду, даже гнев. Я остановился у скамьи, стал смотреть по сторонам, пытаясь увидеть уходящего человека, но это было тщетно. Ночь была туманная, холодная и вокруг никого не было. Вот в таком состоянии разочарования, которое я считаю нелепым и ненормальным, я пошел обратно по направлению к дому. Когда я к нему подошел, то обнаружил, что оставил дверь открытой, точнее полуоткрытой.

— О, это неосторожно у нас в Лондоне!

— Конечно. Но я заметил это, только когда вернулся. Впрочем, я отсутствовал не более трех минут.

— Да, это так.

— Маловероятно, что за такой короткий срок кто-то мог войти.

— Мне тоже так кажется.

— Вы уверены?

— Почему вы так спрашиваете, Гильдей?

— Ну ладно, неважно…

— Впрочем, если кто-либо и вошел, то вы это узнали.

Гильдей стал кашлять. Отец Марчисон заметил, что кашель этот нервного свойства, он как бы внешне проявлял нервное напряжение, в котором пребывал сейчас Гильдей.

— Я, видно, простыл в тот вечер, — сказал профессор, словно прочитав мысли Марчисона. Затем он продолжил рассказ. — Я вошел в вестибюль, вернее сказать в коридор. — Он опять замолчал, и его нервозность стала еще ощутимее.

— И вы кого-то обнаружили?

— Разумеется, — ответил Гильдей. — Вот к этому мы как раз и подходим. Я не отличаюсь болезненным воображением, вы знаете это.

— Конечно.

— Однако, едва я вошел в коридор, как у меня появилось ощущение, что кто-то проник в дом, пока я отсутствовал. Это даже было не ощущение, а уверенность. Да, еще уверенность-то была, что именно тот, кто сидел на скамье, тот и вошел! Ну что вы на это скажете?

— Я начинаю думать, что все-таки у вас богатое воображение.

— Хе-хе! Знаете, что я вообразил? Что мы, я и тот, что сидел на скамье, одновременно задумали встретиться и поговорить. Мы и разошлись-то потому, что одновременно решили осуществить задуманное. И так сильно я в это поверил, что буквально побежал наверх. Никого не оказалось! Я спустился в столовую, и там никого. Я был очень удивлен. Не правда ли, все это странно?

— Даже очень, — согласился отец Марчисон. Голос у него стал очень серьезным.

Разговор о событии такого рода мог бы, наверно, происходить и в более шутливом тоне, но только не в этот раз. Профессор Гильдей сидел в мрачной, напряженной позе, и состояние его передавалось и не давало ни малейшей возможности перевести беседу в более легкую плоскость.

— Я снова поднялся в библиотеку, — продолжил рассказ Гильдей, — сел в кресло и стал думать о том, что произошло. Я пришел к решению вычеркнуть все из памяти и взял книгу. Чтение, может быть, и помогло бы, но только мне вдруг показалось…

Профессор резко оборвал рассказ, и отец Марчисон заметил, что он посмотрел на клетку попугая, накрытую зеленой тряпкой.

— Впрочем, оставим это… Читать я был не способен. Я решил обойти весь дом. Его можно проверить быстро — он невелик. Я и обошел все углы. Я входил во все комнаты, не пропустив ни одной. Я извинился перед прислугой, они ужинали в одной из комнат. Я не сомневаюсь, что мой визит удивил их.

— Питтинга тоже?

— О! Он вежливо поднялся и стоял все время, пока я был в комнате, но не произнес ни единого слова. Я им пробормотал что-то вроде: «Не беспокойтесь…» или похожее и вышел. Марчисон, я не обнаружил незнакомца в доме. И все же, когда я снова вернулся в библиотеку, я был убежден, что кто-то вошел в дом, пока я был в парке.

— И вышел до вашего возвращения?

— Нет, он остался и был в доме.

— Но, мой дорогой Гильдей, — начал говорить отец Марчисон, очень удивленный, — мой дорогой Гильдей, я уверен…

— Я знаю, что вы хотите сказать. Я и сам бы так сказал, будь я на вашем месте. Но не спешите, прошу вас. Я ведь убежден и в том, что загадочный посетитель до сих пор не вышел из дома. Он и сейчас здесь.

Отец Марчисон очень внимательно посмотрел на Гильдея, пораженный искренним и страстным тоном его речи.