Нечто из Рютте

– О чем? – не понял отец Виталий.

– Барон назначил меня коннетаблем. Я теперь ваш человек.

– Да что вы! Господи, ты меня услышал! Вы даже не представляете, как я рад. Я молил об этом Господа каждый день. У нас, конечно, был коннетабль. Вы же его знали?

– Очень недолго.

– Это был чистый юноша, пламенная душа, а нам нужен хладный муж с железной рукой. Наш барон – добрый воин и справедливый человек. Он очень снисходителен к своим людям, но как хозяин он плох. Чересчур доверчив и не хочет вникать в мелочи, а подлые люди пользуются этим.

– Вот как. Подлые? И кто это, можете сказать?

– Да все, кто его окружает.

– Его обворовывают?

– Его грабят, и грабят его холопов, моих бедных прихожан, а им и так нелегко, чума их скосила на треть, а до этого прореживали голод и неурожай. Вы знаете, что у нас третий год неурожай?

– Не знаю, – сухо ответил солдат, его это особо не интересовало. – Если его грабят, значит, надо проводить аудит.

– Мудро, очень мудро. Могу ли я вам помочь?

– Можете, мне нужно будет письмо от вас к аббату, в котором вы поддерживаете мое решение.

– Credo in Deum. – Поп сложил молитвенно руки. – И он услышал меня. Сейчас же напишу письмо. Наш аббат светлый человек. Он нас услышит, он нам поможет.

– Вот это мне от вас и нужно. Но это не все.

– А еще чем могу помочь?

– Мне нужно знать, сколько людей пропало с зимы. Вам же приносят заупокойные записки?

– Да, сын мой, к сожалению, приносят. Только это не заупокойные записки. Сгинувших людей нельзя отпевать как покойных. Хотя и за здравие за них не молятся. За сгинувших есть отдельная молитва. Но, конечно, все они у меня учтены, я записываю их в книгу поминовений.

– Может, взглянем? – спросил солдат.

– Конечно, пойдемте. Ave Maria gratia plena, как я рад, что Господь послал нам вас, сын мой.

В книгах отцах Виталия был такой же порядок, как и в церкви. Они быстро нашли имена всех пропавших людей. Оказалось, что из девяти пропавших четверо были детьми, трое женщины, остальные были мужчины.

– Я знал этих мужей, – говорил поп. – Они были крепкие люди. Большое горе, большое горе.

– А исчезновение детей меньшее горе? – спросил солдат.

– Не меньшее, но исчезновение ребенка – это горе для семьи, а исчезновение мужа – это смерть для семьи.

Солдат молча согласился, кивнул.

– А откуда все они? – спросил он, разглядывая список. – Из каких мест?

– А со всех мест, – отвечал священник. – Вот эта девочка из деревни, что у водной мельницы. А вот эти из Малой Рютте, все трое. А вот этот крестьянин, так он вообще жил рядом с церковью. А вот эта девица, она сестра коннетабля, который погиб. Она жила…

– У монастыря, – произнес солдат.

– Да, да, у монастыря.

– Что ж, спасибо за помощь.

– Спасибо вам, что взялись за это.

– Еще один вопрос.

– Конечно.

– Кто, по-вашему, обворовывает барона?

– Да все. И управляющий Соллон, и старосты, даже подлецы купчишки – те обворовывают его мужиков.

– Соллон? Редкое имя для здешних мест.

– Зовут его Эммануэль. Но, сын мой, это мои догадки.

– Ну, посмотрю на него, как одевается, на каком коне ездит. Думаю, что будет ясно.

– Обязательно станет ясно, как только увидите.

– А барон этого ничего не видит?

– Абсолютно слеп, и это только полбеды. Он еще и абсолютно глух и слушать ничего не хочет. Ему многие говорили, пустое.

– Ясно, Соллон, старосты, купцы, а сержант?

– Ничего о нем не могу сказать. Груб, спесив, мужики его боятся. Но, наверное, так и должно быть. Обворовывает ли он барона – не знаю. Дом у него небогатый, но у жены его есть золотое кольцо. И дети его не чета крестьянским.

– Ясно. Значит, Соллон, старосты и купцы.

– Чуть не забыл. Есть еще один подозрительный человек. Зовут его Авенир.

– Что за имя такое? Кто? Чем занимается?

– Наш трактирщик. Авенир бен Азар. Его трактир прямо напротив церкви.

– А, ясно. Винокур?

– Конечно. И винокур, и девок держит.

– Ну, как обычно.

– В трактире у него всякий сброд ошивается. Менестрели сладкоголосые, певцы баллад.

– И много у него народу собирается?

– Всегда битком.

– И местные мужики ходят?

– Да откуда у них деньги? Приезжие, купчишки, подрядчики, менялы. Монастырь перестраивается, много люда тут ходит теперь.

– Ясно.

– Но самое страшное в другом.

– В чем?

– Он дает деньги в рост, – почти шепотом произнес священник. – И, думаю, барон об этом не знает.

– Быть такого не может, чтобы не знал, – не поверил Волков.

– Ну, я так думаю.

– Спасибо, что уделили мне время.

– Вам спасибо. Храни вас Бог.

Отец осенил солдата святым знамением, солдат поцеловал ему руку.

– Я буду за вас молиться! – крикнул поп вслед солдату, когда тот выходил из церкви.

На пути к замку Волков встретил барона. Тот ехал верхом, на плече у него лежало копье. Рядом шел крепкий поджарый мужичок, небритый, но улыбчивый. В поводу он вел четырех собак и нес рогатину.

– Яро! – еще издали заорал барон. – И где же ваш медведь? Мы не нашли ни одного следа. Только вот это. – Он забрал из руки мужичка недогоревший факел и показал его солдату.

Тот осмотрел факел.

– Похож на наш.

– Конечно, ваш, – заявил барон. – Признайтесь, мы вчера взяли лишнего, вот вам и померещилось черт-те что.