Нечто из Рютте

– Что ты глазами хлопаешь? Уже и меч не в радость? – засмеялся солдат.

– Ну…

– Да не бойся ты, Бог милостив.

– В том то и дело, что ко мне не очень-то.

– И что ж теперь? Не пойдешь со мной?

– Да как же не идти? – Ёган вздохнул. – Пойду. Мне теперь деваться некуда. Я теперь с вами до гробовой доски.

– Тогда давай одеваться будем. Сегодня сходим к барону, а завтра поутру, по туману, уедем отсюда. Ты все свои дела сделал?

– Ага. Баба моя в монастырь пойдет, а дети, корова и надел – брату. Так что поутру уедем.

– Вот и славно. Бриться давай.

В харчевне никого не было. Хильда носила горячую воду и делала ироничные замечания.

– Ой, прям как незамужняя готовится к ярмарке, и моются, и моются.

– Не смей меня сравнивать с бабами, – заметил солдат. – Получишь у меня.

– Ой, напугали.

– Не разговаривайте, господин, я вас порежу, – пыхтел Ёган, брея Волкова.

Брил он неловко, но старательно.

– Да не скреби ты так, кожу сдерешь.

– И то верно, – заметила ехидно Хильда. – Кожа-то у твоего господина нежная.

– Уйди отсюда! – рявкнул солдат.

– Так я воду принесла.

– Принесла и убирайся.

– О господи, ну прям, в самом деле, как девки перед праздником. Осталось только ножкой топнуть.

– Уйди, – зорал Ёган, – сейчас дрын возьму!

Брунхильда чуть не бегом кинулась прочь, продолжая дразниться и смеяться.

А Ёган добрил солдата и спросил:

– Мне тоже побриться?

– Щеки и подбородок выбрей. Усы оставь.

– Ага.

– Потом руку мне разбинтуй.

– Так монахи не велели.

– Разбинтуй. Не хочу со стянутой рукой, как калека, в замок идти.

– А что, она может пригодиться?

Солдат чуть подумал и ответил:

– Ну, если дойдет до того, что она мне понадобится, то потом она мне точно не понадобится.

– Чего? – не понял Ёган.

– Ничего, – ответил солдат, – брейся и помоги мне одеться.

Глава пятая

Волков надел бригантину, а Ёган – кольчугу доброй ламбрийской работы. Заметные усы добавили ему мужественности, меч – воинственности. Кольчуга сидела как влитая на широких плечах. Те, кто его видел в первый раз, никогда бы не подумали, что прежде этот человек пахал землю. Выглядел он закаленным воякой. Они сели на лошадей и поехали к замку.

– Ты чего коня ногами-то душишь? Тебе каблуки с сапогами зачем? – произнес солдат, разглядывая спутника.

– Так непривычно. Я ж всю жизнь без седла ездил.

– Это видно. Выпрями чуть ноги. Каблуками в стремена упрись. Расслабься, не ложись коню на шею. Наоборот, чуть откинься назад, чтобы ехать вальяжно, чтобы было видно, что едет воин, а не холоп.

– Так? – Ёган сделал все что нужно.

– Так. Узду левой рукой держи, правая для копья или меча.

Солдат был доволен. Ёган действительно стал походить на человека весьма не мирной профессии, но Волков прекрасно понимал, что это только видимость. Как на боевую единицу он на него не рассчитывал.

– А что там? Пшеница? – спросил солдат, поглядывая на поля, мимо которых они проезжали.

– Ага, какой-то дурень высадил, – ответил Ёган. – Считай, что зерно в яму бросил.

– Не взойдет, думаешь?

– Не поднимется. Откуда при таких дождях? Солнца-то нету.

– А там что? – Волков указал на зеленеющее поле.

– Там рожь. Она хоть как-то, хоть по малости, но пролезет. А пшеница – дело мертвое.

– Так что, значит, урожая не будет?

– Так третий год его не будет. Солнца-то нету, а без солнца только щавель да репа растет.

– Что, голод будет?

– Нет, не будет. Раньше был бы, до чумы, когда люд был. А сейчас с чего бы? За пять лет половина дворов опустела. Рожь помереть не даст. Черного хлеба на всех хватит, да и трава хорошая. Скотина радуется.

Так, за разговорами, они не спеша доехали. Ров у старого замка давно осыпался, угол справа от ворот треснул, а сами ворота были кривыми и требовали ремонта.

«С пятью десятками бойцов за три дня взял бы», – подумал солдат, въезжая внутрь. Краем глаза он увидел, как Ёган незаметно попытался осенить себя святым знамением. Волков поймал его за руку и зашипел:

– Даже не смей бояться, а уж если боишься, то не смей показывать. Понял меня?

Ёган закивал в ответ.

Они остановились у коновязи и спешились. Волков кинул повод Ёгану и, пока тот вязал коней, осмотрелся. На одной из стен, у лестницы, что вела в покои, стояли сержант и один стражник. Еще двое у ворот. Солдат был уверен, что это не все. Сержант с лестницы кивком указал, куда двигаться. Волков пошел туда, куда сказали. Его догнал Ёган и зашептал:

– А может, еще ничего и не будет… Чего вы сделали нашему барону? Ничего не сделали, а наоборот даже, побили дезертиров.

– На въезде в его землю я избил его людей, – ответил солдат, – этого уже достаточно. Затем я ранил одного из его людей. После избил его управляющего. Мало тебе?

– Да уже не мало, – почесал голову мужик, – а ему-то вы ничего ж не делали?

– Дурень, я нанес ему оскорбление, избивая его людей. Во всяком случае, он может так считать.

– А-а, оскорбление, – понял Ёган.

Они поднялись по лестнице; сержант, не здороваясь, указал рукой, куда идти, и сам пошел следом.

– А еще я увел у него одного его холопа, – продолжал солдат.

– Это кого же? – спросил Ёган.

– Догадайся, – покосился на него Волков.