Нечто из Рютте

Делала вид, что готова к замужеству, а сама, наверное, уже планировала побег. Хитрая, хитрая тварь, ничего, кроме плети, не заслуживающая. Волков сжал плеть так, что костяшки пальцев побелели. Наверное, смеялась над ним про себя и тут же говорила с ним о его хромоте и отдельных покоях. Солдата колотило. Его немного успокаивало лишь понимание, что эта распутная женщина сбежала, окончательно опозорив себя, вместо того чтобы досидеть в своей башне и с радостью узнать, что Волкову отказано в рыцарском достоинстве. Да, это его позабавило, чуть приподняв настроение.

– Эта распутная перехитрила сама себя. – Он даже засмеялся. – И черт с ней.

– Верно говорите, господин, на кой ляд она нам сдалась такая, – добавил Ёган.

Это он сделал зря.

– Прикуси язык, олух, – сквозь зубы зашипел солдат, – иначе… – Он показал слуге кулак.

Он снова попал в объятья ярости. Спрыгнув с коня, пошел в свою башню и по стене оттуда в покои сбежавшей госпожи. Дверь была не закрыта, он вошел и с удивлением нашел там служанку госпожи Франческу. Волков был уверен, что госпожа не могла уехать без своей верной прислуги, а оказалось, что могла. Второй раз за день солдат чуть-чуть порадовался. Служанка сидела у окна перед кучей платьев и другой женской одежды, она была простоволоса и растрепана, лицо ее распухло от слез. Франческа тихо выла, прижимая к лицу нижнюю рубаху своей госпожи. Она бросила на вошедшего короткий взгляд и продолжила выть. Солдат подошел к ней, крепко взял за волосы, заглянул в лицо и спросил:

– Что, кинула тебя твоя госпожа?

– Это все из-за тебя! – заорала Франческа и попыталась встать.

Но солдат крепко держал ее волосы в кулаке.

– Не взяла тебя, значит, больше тебе не целовать ее ног.

– Что б ты сдох, – визжала служанка, – это ты во всем виноват, ты!

Она снова и снова пыталась встать, но он опять не давал ей этого сделать. Она попыталась даже бить его по ноге, по-бабьи, не больно. Тогда он просто швырнул ее в кучу тряпок и пошел прочь.

– Ответишь, за все ответишь! – неслось ему в спину.

Он вдруг обернулся и заговорил негромко, но так, что служанка сразу затихла, словно подавилась своим криком.

– Молчи лучше, – велел солдат, – с огнем играешь, я о тебе не забыл, я знаю, что ты о вурдалаке знала! Знала и молчала, пока он тут людей жрал! Вот велю на дыбу тебя отволочь, а госпожи-то твоей нет больше, кто тебя из подвала вызволять будет? – Он помолчал. – Она ведь со вторым кровососом уехала? С ла Реньи? Ушел, значит, от меня людоед? Где ж он прятался, неужто в одной могиле с сыночком барона? Надо было проверить ее мне. Не додумался сразу.

Франческа с ужасом смотрела на солдата и молчала, продолжая прижимать к лицу рубаху госпожи. А солдат вдруг понял, что прав, что угадал все, и тут же почувствовал облегчение. Гора с плеч, да и только. Он осознал, что не было в этой богом забытой дыре у него ничего. Ничего! Ни невесты, ни земли, ни сеньоров. Он мог уже сегодня собраться и уехать отсюда. Уехать и быть счастливым. От этой мысли ему стало спокойно на душе, и он произнес:

– Сжечь бы тебя надобно, тварь, да недосуг мне. Катись куда хочешь.

Волков шел вниз по лестнице и был уже почти спокоен. Он собирался сесть в донжоне за большой стол, взять пиво и ждать, пока не прибудет барон, затем забрать у него деньги и уехать; ловить госпожу он уж точно не собирался. Единственное, конечно, он бы хотел прихватить ла Реньи, но, скорее всего, тот был так же опасен, как и сынок барона, поэтому встречаться с ним у солдата никакого желания не было, как не было и болтов с серебряным наконечником… Но в этот день его планы рушились один за другим. Едва перед ним поставили большую кружку пива, как в донжон вошел стражник с мальчишкой и сказал:

– Господин, это к вам.

Волков видел мальчишку раньше, но припомнить не мог.

– Кто таков? – спросил он.

– Я Яков, сын хозяина мельницы. Вы были у нас и сестру мою из подвала ведьмы достали.

– Ах да, я помню тебя.

– На мельницу приехал человек, говорит, что поутру на него напал огромный желтый мужик, упырь, наверное.

– Что? – Коннетабль опешил, ведь это все меняло. Он отставил кружку. – Где?

– Говорит, что на дороге у старого кладбища. Говорит, ехал, мол, вдоль болота, и из него желтый великан с огромным пузом, а конь стал прыгать, понес. Едва, говорит, не упал.

– А как он был одет?

– В плаще с капюшоном.

– При мече был?

– Не видел, он же в плаще.

Монах и Сыч, присутствующие при разговоре, вопросительно смотрели на солдата, и монах произнес:

– В книге писано, что у одного вурдалака может быть три слуги.

– Да помню я, – раздраженно сказал солдат. – Значит, у нашего трое было. Тем более что их самих было двое.

– Сынок барона и ла Реньи? – уточнил Сыч.

Коннетабль молча кивнул. Он думал.

Получалось, что денег у барона он пока просить не мог. Дело-то было не сделано.

Солдат встал:

– Собирайтесь все. Монах, Ёган, со мной поедете. Ёган, егерю скажи, пусть собак берет. Эх, ни одной стрелы с серебром не осталось, придется его топорами рубить.

– А может, подождем барона с сержантом, – предложил Ёган.