Небокопы

Но на той же странице рекомендуется изображать interieur в духе «психо-интимистического» принципа: Комната. Косой старинный рояль. Диван красного дерева. На стене портреты прошлого – и вам рисуется картина: здесь живут люди, бывшие когда-то помещиками, но прогоревшие.

Что это как не воссоздание известными средствами прошлого быта, – вчерашнего дня?

Пресловутый же «психо-интимизм», вводимый гг. нео-футуристам «впервые не только в России, но и на Западе», известен однако весьма почтенное число лет, как метод стилизации, наибольшой экономии изобразительных средств.

Свое творчество гг. нео-футуристы изображают так:

Оно случайно и свободно (от кого, чего?)

«Взял лист бумаги и начал карандашом свободно и случайно водить. Сначала получается хаотическое нагромождение линий. Вглядываешься и вдруг эти лиши сплетаются по стройной ассоциации идей в уклонения с истинного пути, в душевные сумбуры. Вдруг ясно эти линии вызовут впечатление лабиринта города». (А «вдруг» не вызовут?).

Так же и в стихе.

«Ибо в природе все случайно – свободно».

– Мы привыкли однако думать, что природа и искусство – отнюдь не синонимы, как не синонимы – вино и виноград.

На основании «случайного» метода гг. нео-футуристов, величайшими художниками у них могли бы быть слепые, бессознательно чертящие лиши, из которых «вдруг» что-нибудь получится и малыши, у которых часто дом столько же похож на собаку, сколько и на подзорную трубу («Писал пейзаж, покрыл бумажкой, мазки расплюнулись, соединились и дали новую чудную симфонию – портрет»).

Гг. нео-футуристы, очевидно, – не хозяева своего творчества, а его случайные рабы. О волевом принципе нового искусства, от которого они, как неблагодарный дети, кусающие грудь своей кормилицы, открещиваются руками и ногами (Уж эти Блоки, Брюсовы, Бальмонты!) – они должно быть и не слыхивали.

Что влияло на появление гг. нео-футуристов?

«Народные примитивы, главным образом персидские, – Гоген, Сезанн, Матисс, Пикассо, Маринети, «гениальный» Д. Д. Бурлюк…

Если исключить из этого перечня «гениального» да еще ныне здравствующих трех последних, то все же придем к воздействию «проклятых» музеев, проклятого прошлого…

Из рисунков гг. нео-футуристов, приложенных к этому «фолианту» (гг. Грибатникова, Григорьева, Михельсона, де-Тура и др.) единственно и безусловно хороши только те, на которых стоит: подражание древне-персидским рисункам.

О стихотворениях, за исключением очень мелодических «зорь» Михельсона и выразительных городских импрессий А. Грибатникова (в духе А. Блока) – мы лучше умолчим…

Возьмем другой «фолиант» – «Пощечина общественному вкусу»…

«Бросить Пушкина, Толстого, Достоевского и пр. с Парохода Современности…»

«Парфюмерный блуд Бальмонта»… «Бумажные латы воина Брюсова»… «Грязная слизь книг Леонида Андреева»…

«Только мы – лицо нашего Времени»

Кто же однако эти горделивые мы?

Два Бурлюка, Лившиц, Крученых, Хлебников, Маяковский, Кандинский…

Чем нагрузили эти гении Пароход современности? Что дает им право с такою легкостью выбрасывать как мертвый груз своих великих соотечественников?

«И вновь – излюбленныя латы

Излучены в густой сапфир»…

«…Я долго буду помнить волчью

Дорогу, где блуждала ты…»

Полны нежных и лучистых образов певучие стихи Б. Лившица… но, ах, разве это не стихи Александра Блока?

Д. Д. Бурлюк – разве не имеет предшественников… Зачем имена?

Статья Н. Бурлюка и В. Хлебникова, резко и вполне основательно критикуя «неживописные» и «предметные» тенденции наших художественных критиков, пожалуй, является единственным значительным произведением упомянутого «фолианта».

Enfant terrible'ем «пощечников» (в каждой группке ведь должен быть таковой в роли квасной «изюминки») является А. Крученых.

Повидимому – на сколько можно судить по его произведениям – это молодой поэт, претендующий на роль «крайнего левого» везде, где бы он ни появился. А. Крученых – бесспорно плодовит, энергичен, неистощим в изобретении различных междометий и образований из них нового волапюка. Вопрос только в том – талантлив ли г. Крученых настолько, чтобы его талантливость искупала все его – скажем прямо – озорство?

Между прочим в одном из последних «фолиантов» Крученого «Взорваль» находим:

«Из неумолимого презрения к женщине и детям в нашем языке будет только мужской род».

Однако это не мешает ему посвящать свои произведения неумолимо им «презираемым» и воспевать «Старинную любовь» и пр.

Итоги: