Небо цвета стали

– Император далеко, а отчизна – рядом. Если бы в Степях, поблизости от лагерей Фургонщиков, внезапно появилось какое-то другое племя кочевников, неужели ты, дорогое дитя, полагаешь, что их приняли бы с распростертыми объятиями? Человеческой природы не изменить, чужаки, если их немного, могут приниматься по-доброму, мясом и хлебом, их напоят и угостят. Но эти же пришельцы, явись они в большом количестве, наткнутся на запертые ворота и взведенные арбалеты. Потому что люди здесь, – он дотронулся до груди, – в сердцах, всегда делят мир на известное и неизвестное, на своих и чужих, на друзей и врагов. И, как видишь, в этом разделении «чужак» и «враг» – это одно и то же.

Он снова пустился в путь вдоль стола.

– В горах, как и в моих землях, прибытию верданно предшествовали скверные слухи. О вытеснении с родины, о насильственном переселении целых сел и обозначении новых границ для наших владений. Я не поверил ни в один из них и под угрозой заключения приказал их не распространять. Это была моя ошибка, поскольку столь же успешно можно пытаться задержать пожар, ставя баррикаду из соломенных тюков. Потому-то я и обрадовался, когда княжна Гее’нера выразила желание проведать мой замок. Это позволит мне хотя бы частично сопротивляться слухам. Я смогу провозгласить, что сама княжна Фургонщиков заверила меня, что ее народ не имеет намерения здесь оставаться. Некоторые все равно будут поступать как привыкли, но много горячих голов возьмется за ум. Нынче весна, селяне должны сеять, выгонять стада на луга и наводить порядок в доме, а не… – Он взмахнул рукою.

– Острить топоры?

– Пока что все не настолько плохо. Откуда такое предположение?

– Оттуда, что командир Горной Стражи не позволил, чтобы княжну сопровождала ее собственная охрана, а еще оттуда, что послали с нами целую роту, как будто мы едем дикими землями. Ну и мы имели возможность поглядеть на солдат. Часто ли бывает, чтобы они ходили со взведенными арбалетами, граф?

Должно быть, он почувствовал в ее голосе иронию, потому что взглянул на нее холодно, и между ними снова мгновенно воздвиглась стена. Снова был он лишь графом, а она – сиротой без матери и будущего. Все эти высокие слова о меекханке чистой крови, дочери офицера и женщинах, которые строили империю, на самом деле были лишь кучей навоза. Потому что, не нуждайся он в ней для своих планов, поняла она во внезапном прозрении, не стал бы он терять время на роль «человечного графа». Ну и, что самое важное, сукин сын даже не заикнулся о том, что в горах гибнут люди.

– Мне не нравится твой тон, девушка. Полагаешь, что я обманываю?

– Нет, господин граф. Скорее, что Горная Стража по-другому оценивает ситуацию.

– Возможно, – он внезапно смягчился, но на этот раз она не дала себя обмануть. – Хотя лично я полагаю, что они не уверены в собственных силах. Они никогда не сталкивались с такой… проблемой, а потому стараются дуть на воду. Наверняка, если их прижать, начали бы рассказывать несусветные истории об опасностях, притаившихся в горах. Однако их… чрезмерная бдительность не решает моей главной проблемы. Какова она в действительности, эта княжна Гее’нера?

Теперь она позволила появиться в своем голосе холодку:

– Что вы имеете в виду, господин граф?

– Ох, дитя, – он махнул рукою с благожелательной улыбкой на устах. – Не делай вид, что ты не знаешь, что я имею в виду. Ты с ней уже полгода, бо́льшую часть времени вы проводите вместе, а она воспринимает тебя скорее как подругу, а не как нанятую даму для сопровождения. Я вижу. Это молодая красивая девушка, наверняка из-за занимаемого положения одинокая, а значит, ей нужен кто-то, кому она могла бы открыться, выплакаться, поговорить. Мне кажется, что она нашла в тебе поверенную и…

Прервать себя на полуслове и выразительно взглянуть – было любимым способом общения Цивраса-дер-Малега. И очень удобным, поскольку всегда мог сказать потом, что он ни о чем не спрашивал.

– Если уж речь зашла об этом, пожалуй, мне следует уже вернуться к княжне, господин граф. – Кайлеан с достоинством выпрямилась. – Она уже наверняка задает себе вопрос, что меня задержало. А такие опоздания может воспринять как дополнительное оскорбление.

– Гордость и преданность. Я был прав насчет тебя, моя дорогая. Ты повод для гордости всех честных меекханских женщин. Но не пойми меня превратно, я не хочу, чтобы ты выдала мне тайну алькова княжны. Я лишь желаю, чтобы между моими людьми и Фургонщиками все прошло без ненужных столкновений. Потому мне должно знать, каковы их настроения, что думают вожди, что – обычные верданно, каковы их планы. Потому я расспрашиваю о княжне. Кавер Монель совершает ошибку, изолируя их от остальных обитателей гор. Незнакомый чужак – чужак, пугающий вдвойне.

Да, а чужак знакомый перестает быть чужаком. Сколько еще банальностей она должна выслушать, прежде чем дворянин сделает ей конкретное предложение?

Она глубоко присела.

– С вашего позволения, господин граф, я отправлюсь к княжне и передам ваши извинения. Возможно, до завтра мы не покинем замок.