Небо над Дарджилингом

Единого плана по завоеванию Индии никогда не существовало. Область за областью, город за городом, словно бы между делом, падала древняя страна под ноги Британской империи вследствие бесчисленных стычек и незначительных локальных войн. Поводы для очередного вторжения находились всегда: то какой-нибудь упрямый раджа, избегающий выполнения договорных обязательств, то угрожавшее соседу вассальное княжество, то нападение на английскую территорию или бряцание оружием у ее границ. Победоносной кампании не было конца, колония прирастала новыми территориями, а казна пополнялась доходами. Идеологической подоплекой всему была вера в божественное провидение, предназначавшее Англию к мировому господству; непоколебимая убежденность в превосходстве человека белой расы над темнокожими туземцами, упорно держащимися варварских обычаев и примитивных общественных форм; и, конечно, пресловутое «бремя белых» – добровольно взятая на себя миссия поделиться с индусами достижениями европейской цивилизации, дать им нормы морали и нравственности и истинное религиозное учение, открыть им последние достижения техники, науки и культуры.

Помимо всего прочего, Британия несла Индии мир. Многонациональная страна – калейдоскоп языков, религий, обычаев – могла прийти к какому-никакому политическому равновесию не иначе как благодаря чужеземной власти. А единственным условием ее стабильности было объединение всех государств полуострова в пределах Pax Britanica – «Британской вселенной». Любое непокорное княжество угрожало стать очагом новой войны и подрывало могущество империи.

Поэтому Уинстон и был послан из Калькутты в далекую Раджпутану, чтобы уговорить одного из самых могущественных независимых князей привести свою обширную территорию под защиту короны. Деликатная миссия, если учесть, что до сих пор правитель Сурья-Махала оставался одинаково глух и к угрозам, и к лести со стороны сахибов или же отмалчивался, всеми правдами и неправдами оттягивая окончательное решение. Уинстон не сразу в полной мере осознал всю сложность возложенной на него задачи.

Два раджпута с длинными саблями и пистолетами за поясом распахнули обе створки обитой золотом двери, и глазам Уинстона открылся зал с выложенными мраморной плиткой стенами и полом. За порогом начиналась красная ковровая дорожка, на которую по знаку дворецкого и ступил англичанин. Бабу Саиду, который хотел последовать за своим хозяином, был дан приказ подождать снаружи. «Что ж, – подумал Уинстон, – выходит, в логово льва я вступлю в одиночку». Он ободряюще кивнул слуге, и тяжелая дверь захлопнулась на замок.

На мгновение его ослепил блеск бесчисленных огней, отражающихся от гладкой, как шелк, поверхности камня, полированного дерева, золота, серебра и граней драгоценных камней, переливающихся всеми цветами радуги. Длинный ворс ковра поглощал звук его шагов, хотя зал и без того был погружен в полную тишину. По обе стороны прохода выстроились служанки, склонившиеся при виде его так низко, что Уинстон мог видеть только макушки их голов, прикрытые свободными концами сари. В полусотне шагов от него стоял огромный стол на низких ножках, окруженный вышитыми подушками, весь уставленный золотой и серебряной посудой и исходящий ароматами изысканнейшей индийской кухни. Еще чуть дальше высился гадди – ступенчатый помост, на котором на троне восседал раджа. Фигура последнего темнела среди сплошного блеска и мерцания рубинов, сапфиров и смарагдов, отражавших свет ламп.

Уинстон получил подробнейшие инструкции на предмет того, как вести себя в присутствии раджи. Однако интуиция подсказывала ему, что уместнее всего будет проявить смирение. Поэтому, дойдя до стола, он остановился и поднял глаза.

Джираю Чанду было около шестидесяти лет. На висках из-под тюрбана выбивались совершенно седые, как и борода, волосы. Его некогда подтянутое мускулистое тело начинало полнеть, однако по-прежнему излучало энергию и недюжинную физическую силу. Некоторое время продолжался похожий на поединок обмен взглядами. Уже на расстоянии Уинстон обратил внимание на глаза раджи, холодные и без блеска, словно вырезанные из непрозрачного черного камня. По правую руку правителя стоял молодой человек примерно одних лет с Уинстоном в таких же, как у Чанда, белых джохпурах и расшитом золотом белом кафтане с алым поясом под цвет тюрбана. Встретив его взгляд, почтительный и в то же время светившийся любопытством и даже озорством, англичанин несколько успокоился. Трон окружали четверо мрачных раджпутов, державших ладони на рукоятях сабель.

– Я – Джирай Чанд, – торжественно пробасил правитель, поднимая сверкающую драгоценными перстнями правую руку. – А это – мой сын Мохан Тайид Чанд.

– Ваше Высочество, я прибыл по поручению Ее Величества королевы Виктории, – возвестил в свою очередь Уинстон и щелкнул каблуками, отдавая честь. – Капитан Уинстон Невилл.