Небо над Дарджилингом

Ближе к полудню «турок» распахнул двери гостиной, связывающей две гостевые комнаты в боковом флигеле усадьбы «Оксли». Его господин в рубашке и брюках для верховой езды сидел в сине-золотом кресле с газетой в руках. Завидев слугу, он прервал чтение и вопросительно поднял глаза.

– Ну и?

Человек в тюрбане бросил на стол с изящно изогнутыми ножками коробок спичек.

Господин нахмурился.

– Это все?

«Турок» чуть слышно вздохнул, не дожидаясь приглашения, опустился во второе кресло и, вытянув ноги в светлых, облегающих штанах, повторил рассказ Сью Анселл.

Слушая его, господин отложил газеты в сторону, вытащил из коробка спичку и закурил.

Изготовленные из мелко нарезанного вручную табака и тончайшей папиросной бумаги, сигареты считались в Европе предметом роскоши. Их с благоговением потягивали в светских салонах и клубах сыновья банкиров и лордов под неодобрительными взглядами отцов. Особым шиком, который мог позволить себе далеко не каждый, считались сигареты, изготовленные на мануфактурах Каира.

– Мне повезло, – сказал напоследок темнокожий слуга. – Я еще застал того адвоката в пабе. Он собирался уезжать, и ему, похоже, очень не терпелось покинуть это место. Однако я уговорил его задержаться на пару часов.

Темнокожий господин усмехнулся, закуривая новую сигарету.

– Полагаю, ты привел достаточно весомые аргументы.

– В данном случае стряпчий не проявлял большой заинтересованности в делах клиента.

Из противоположного кресла послышался смешок.

– В очередной раз удивляюсь, до каких тонкостей ты освоил английский язык, Мохан.

Случайный свидетель этой беседы удивился бы непринужденности отношений между слугой и господином. Но удивляться было некому, наедине эти двое как будто оставляли роли, которые играли в обществе.

– Я предпочитаю называть вещи своими именами, – усмехнулся Мохан, однако тут же снова посерьезнел.

Он на память называл цифры, которые слышал от Эдварда Уилсона, описал злоключения семьи Лоуренс и решение стряпчего отдать Хелену с братом под опеку до достижения совершеннолетия. Под конец Мохан добавил:

– Ссуду на дом и прилегающие к нему земли дал наш гостеприимный друг Генри Клайдон. То есть все это, по сути, принадлежит ему, даже если эту сделку никак нельзя назвать разумной: размер выделенной суммы значительно превышает фактическую стоимость имущества.

– Равно как и ту сумму, которую могут заплатить безутешные наследники за свое добро, я полагаю?

Мохан кивнул. Повисла непродолжительная пауза, в течение которой смуглый господин задумчиво наблюдал за белыми завитками табачного дыма.

– Что ты задумал? – наконец спросил его «турок». – Для чего я добывал все эти сведения?

«Господин» склонился над столиком и погасил сигарету в хрустальной пепельнице.

– То, что ты сейчас рассказал, лишний раз убеждает меня, что все на свете продается и покупается, – сказал он так тихо, будто разговаривал с самим собой.

Носком до блеска начищенного сапога он придвинул стоявший у камина табурет с подушкой и положил на него ноги одну на другую. Потом откинулся в кресле и некоторое время смотрел на Мохана, опершись загорелыми жилистыми руками о подлокотники.

– Во что ты оцениваешь ту дикую кошку с побережья, Мохан?

«Слуга» сдвинул брови.

– Что ты задумал?

– Пока не знаю. – Положив голову на спинку кресла, его собеседник рассматривал замысловатые лепные гирлянды на потолке, как будто не обращая никакого внимания на «турка», вперившего в него сверкающие черные глаза. – Не исключено, что я на ней женюсь.

– Это несерьезно.

– Почему? – весело отозвался «господин».

– Потому что это уже не игра, Ян! – шепотом, но с угрозой в голосе ответил «слуга».

– Кто же может помешать мне сделать из этого игру, уж не ты ли, Мохан?

Он испытующе посмотрел на собеседника.

Тот тряхнул головой, не то сердито, не то испуганно.

– Я не понимаю тебя.

– Тебе и не надо. – «Господин» остановил взгляд на расписанном узорами циферблате часов, тикающих под стеклянным колпаком на каминной полке, и поднялся с кресла. – Мне еще надо переодеться к чаю. Заодно посмотрим, заглотила ли мою приманку наша высокородная рыбка.