Небо над Дарджилингом

Вскоре за ними сомкнулась дремучая лесная чаща. Муж Миры Деви повел их потайными тропами, известными лишь немногим местным жителям, не говоря уже о чужаках. В зарослях мелькали скалистые утесы, журчали переполненные талой и дождевой водой ручьи и речки. Это был неприветливый ландшафт, столь отличный от ласковой солнечной долины.

До самого хребта Шивалик беглецы ехали и днем, и ночью, лишь изредка давая лошадям короткие передышки. Внезапно узкая каменистая тропа под ногами пошла вниз, расширяясь где-то посредине спуска. В этом месте муж Миры Деви остановил лошадь и оглянулся на своих спутников. К нему тотчас подъехал Мохан. Некоторое время мужчины о чем-то переговаривались, а потом дядя кивнул. Муж Миры Деви вытащил из-за пазухи какой-то небольшой предмет и протянул Мохану. Тот спрятал вещицу, дружески хлопнул мужа Миры Деви по плечу и, не оглядываясь, поехал дальше, оставив своего спутника на дороге. Остальные лошади двинулись следом, хрустя галькой по круто уходящей вниз тропе, которая вскоре снова сузилась, так что кони едва могли передвигаться по ней гуськом. Ян чувствовал направленный ему в спину тревожный взгляд мужа Миры Деви.

Когда они пересекали равнину, над ней стояло жаркое солнце. Беглецы торопились, но не гнали животных, чтобы те не переутомились. Ослепленные красотой ландшафта, они следовали за Моханом Тайидом, который придерживался описанного мужем Миры Деви пути. Природа вокруг не обнаруживала никаких следов человеческого пребывания, но путники без труда отыскивали места для отдыха с чистой водой. Наконец, когда их запасы стали подходить к концу, в дрожащем от зноя воздухе показались блестящие крыши, и через некоторое время маленький караван вошел в ворота города Дели.

13

Прошлой зимой подул ветер. Он пробегал по земле от города к городу, шелестя травой и листьями и взметая фонтаны пыли. Следом поползли слухи и пророчества о скором конце британского владычества в Индии и возрождении власти поверженных тронов. Отчасти они распространялись провокаторами, желавшими навредить англичанам, однако вселяли надежду в сердца тех, кто искренне тосковал по безвозвратно ушедшим временам.

Однажды в январе судья из города Матхура, что близ Агры, обнаружил на столе в своем кабинете четыре лепешки, испеченные из муки грубого помола. Подчиненные объяснили ему, что неизвестный мужчина передал привратнику для судьи лепешку чапати с просьбой испечь четыре такие же и передать своим коллегам из соседних городов вместе с аналогичным поручением. Привратник сделал, как его просили, и его лепешки тоже попали в кабинеты судей ближайших населенных пунктов. Вскоре люди узнали из газет, что волна раздачи чапати прокатилась по всему северу Индии.

Случай был настолько необычный, что им заинтересовались британские власти. Однако, несмотря на все усилия, им так и не удалось выяснить, кто и с какой целью начал эту странную акцию. Следы вели в Центральную Индию, в княжество Мератх, что в Индоре, откуда, судя по всему, поветрие распространялось со скоростью больше двухсот миль за ночь в северном направлении, через Гвалиор и находящиеся под британским контролем территории Сагара и Небулы, вплоть до Рохилкханда, в восточном – до Ауда и до Аллахабада на юго-востоке.

Делийские газетчики усмотрели в этом загадочном действе обращенный ко всем индусам призыв к объединению с целью, которая будет открыта позже. Маинодин Хасан Хан, танадар одного из делийских пригородов, решил, что эти чапати предвещают большие беспорядки в стране. Перед падением княжества Мератх так же передавали из деревни в деревню по веточке проса и хлебу. Другие сочли раздачу лепешек предостережением о готовящемся тотальном крещении индусов.

«Шутка или измена?» – спрашивала газета «Друг Индии» в номере от пятого марта. Так и не найдя ответа на этот вопрос, колонизаторы объявили инцидент грубым языческим суеверием. Вскоре о нем забыли, равно как и о слухах, что на построенных англичанами новых мельницах вместе с зерном перемалываются кости павших животных и мертвецов, подобранных на берегах Ганга. А также что в скором времени ферингхи пустят в обращение монеты из свиной и буйволиной кожи.