Неблагодарная работа

Они вернулись в каюту. Золотарев расправил на столе карту. С одной стороны, чтобы она не сворачивалась, поставил, пустую кружку, с другой, положил подзорную трубу.

– Вот смотри Алеша, – проговорил он. – Вот это Белое море. Здесь мы. Чтобы попасть в Голландию или Англию нужно сделать большой круг, а вот Балтийское море, тут до европейских стран рукой подать.

– Но ведь, море, действительно лужа, – сказал царевич, – вон на карте даже выхода из него нет.

– Согласен с тобой, – молвил Андрей, – конечно если бы взять под контроль Данию, то было бы еще лучше, да вот только, чтобы туда пробиться, для начала нужно выйти к Балтийскому морю.

Затем Золотарев попросил царевича посмотреть на Азовское и Черное море. Объяснил пареньку, что ежели даже и взять их под свой контроль, то нужно объявить войну Оттоманской империй, а для нее Московское государства не готово.

– Вот Алексей, – добавил Андрей, показывая на небольшой проход из Черного моря в Эгейское, – Только с взятием Царьграда, а по их нему Стамбула, можно добиться полного контроля над Черным и даже Эгейским морем. Мальчишка слушал, и казалось, он стал понимать замыслы своего отца.

В дверь каюты постучались, а затем в помещение просунулась голова боцмана.

– Входи в Усть-Онегу царевич, – проговорил он.

– Вот и прибыли, – сказал Андрей.

Поселение в устье реки Онеги и носившее название Усть-Онега было известно с середины двенадцатого века. И было одним из множества пунктов для сбора урока[56] в уставной грамоте новгородского князя Святослава Ольговича, и до восемнадцатого века входило в состав Турчасовского стана Каргопольского уезда.

Выбор Петра Алексеевича поселения, как отправной точки начала похода, не случаен. Государь предполагал, что расстояние тут намного короче, чем, если бы все начиналось из Архангельского городка. Был еще один вариант похода, немного по лесу, а затем водным путем по озерам. Вот только Петр не был уверен, что знает глубины рек, а на исследование и на поиск может уйти гораздо больше времени. Так что вариант с поселением Усть-Онега был не так уж и плох.

Приказав вытаскивать парусники на сушу, монарх отправился в избу, где жил староста поселка. Тот приветствовал государя поклонам и предложил отобедать с ним. Петр лишь отмахнулся и молвил, что ему бы не помешала хорошая постель, ибо за время плавания не сомкнул глаз. Горница, в которой мог бы отдохнуть государь, нашлась, вот только вместо пуховой перины, что хотел бы предложить хозяин – тюфяк, набитый соломой.

– Не привыкать, – проговорил Петр, опуская голову на подушку, – приходилось спать и сидя, – вспомнил он свое пребывание в Голландии.

Зато потом, когда проснулся, вызвал к себе Александра Меншикова. Тот явился сразу, чай находился в соседнем доме, вот только не отдыхал в отличие от государя, а приставал к местным девицам.

– Алексашка, – молвил Петр, вставая из-за стола, за которым обедала обычно семья старосты. – Найди-ка мне человека, что доставит сие послание к воеводе Белозерскому. Монарх свернул бумагу и протянул ее фавориту.

– А что это? – поинтересовался тот.

– Указ об изготовлении пяти воздушных шаров, по эскизам Золотарева, – молвил государь, – да наборе солдат в воздушный флот. Так же в письме повелеваю сделать, это как можно быстрее, после чего немедленно выступать в район южного берега Ладожского озера. Меншиков хотел, было уже идти, когда Петр остановил его и сказал:

– Позови ко мне Золотарева. Мне надобно поговорить с ним.

Андрей и царевич были размещены в небольшом домике на окраине поселка, у вдовца. Жена тог умерла при родах, оставив ему наследника, ровесника Алексея. Мальчишки сразу же сдружились и убежали, пока старшие вели беседу за чаркой кваса. Вдовец, звали его Олег Онегин[57], расспрашивал гостя о царе, Москве и о событиях, что творились в Московском государстве. Эстонца же интересовало, откуда у хозяина такая фамилия. (То, что она станет в будущем литературной, Андрей решил умолчать). На что получил вразумительный ответ.

Неожиданно дверь отворилась, и в горницу вошел солдат Преображенского полка, вот только имени его Золотарев не знал, а видеть часто видывал.

– Господин боцманмат, – молвил он, – вас государь к себе требует.

– С Алексеем? – поинтересовался Андрей.

– Нет, одного.

Петра Андрей застал за работой. Тот сидел за столом и что-то записывал в журнал.

– А, Андрей, – молвил Петр, – молодец, что пришел.

Тут, по мнению Андрея, должна была прозвучать совершенно другая фраза, но государь сказал так, словно не он вызывал, а эстонец сам собой заглянул на огонек.

– Вот звал тебя, чтобы посоветоваться, – продолжал государь, – присаживайся.

Золотарев присел на лавку, тут же словно из-под земли возник староста. Посмотрел на Петра, словно собираясь спросить того о чем-то. Но монарх, словно угадал намерения старика, приказал:

– Принеси-ка нам что-нибудь выпить.

Староста как появился, так и исчез. Если бы Андрей верил в домовых, то точно решил бы, что тот им является. Но нечистой силой вряд ли старик был.