Неблагодарная работа

Как потом в будущем отметил Андрей Золотарев, что, по крайней мере, три сражения в эпоху царствования Петра Алексеевича, а именно: оборона Архангельска, начало осады Нотенбурга, а так же всемирно известная полтавская битва начинались именно двадцать седьмого числа (два раза в июне, один раз в сентябре) и во всех трех случаях заканчивались победой русского оружия.

Но вернемся к совещанию в домике Петра. Государь, изложив план действий, поинтересовался, что об этом думают собравшиеся. Никто перечить монарху не посмел, и план был тут же одобрен. Лишь только когда совещание закончилось, Андрей тихонько поинтересовался у Петра Алексеевича, что делать с его сыном? Ведь не тащить же мальца? Государь посмотрел на эстонца и грозно сказал:

– А чем ты сейчас отличаешься от того шведа, что учил моего сына?

Золотарев опустил глаза и молча ушел. С какой-то стороны Петр в чем-то оказался прав. Ведь именно такая реакция последовала, если бы они с Ельчаниновым не обезвредили шпиона. Монарх желал, чтобы Алешка понюхал пороха, и понял, как тяжело отцу приходилось. Взвесив все за и против, Андрей решил не перечить Петру, а сделать так, чтобы мальчонка наблюдал за предстоящей схваткой, как можно дальше. Для осуществления задумки, как раз и подходили воздушный шар. Жаль, что после последней битвы тот остался один.

Вечером, прогуливаясь в районе порта с князем Ельчаниновым и царевичем, Андрей наблюдал, как два десятка людей вооруженных топорами отплыли в сторону белого моря. На вопрос Алексея, куда это они? Силантий Семенович молвил:

– В Усть-Онегу. Мы тоже скоро туда отправимся, как только Петр Алексеевич завершит здесь свои дела.

Под делами князь подразумевал ремонт шведских парусников и постройку фрегата.

Вечером того же дня Ремизов встретил на берегу Ивана Рябова. Тот сидел на бревне и смотрел на море.

– Митрия вспомнил, – молвил лоцман, не глядя на Александра, – жаль, хороший паренек был. Сгинул ни за что. Не надо мне было его с собой брать, да ведь он все равно бы меня не послушал.

– Все это уже в прошлом Иван Емельянович, – проговорил Ремизов, присаживаясь рядом с кормщиком. – Мертвых уже не вернешь, а нам и им, – Александр махнул в сторону Архангельского городка, – жить да жить. И смерть многих кто погиб в то лето, в том числе и смерть Дмитрия Борисова. Но я к тебе не для утешения пришел. Царь Петр Алексеевич поход задумал. Да не простой, через леса дорогу будем делать, да корабли по ней с Белого моря в озеро Онежское тащить. А оттуда по реке в Ладогу, на штурм крепости Нотенбург. Вот и думаю позвать тебя с нами, – добавил Александр, – ты бобыль, – напомнил он, – и тебя здесь ничего не держит.

– Мне нужно подумать, – молвил Рябов.

В день, когда армия государя московского на пяти парусниках выступила из Архангельского городка в сторону Усть-Онеги, утром к Ельчанинову пришел Яшка Кольцо и попросил у князя – отставку. Силантий Семенович посмотрел на него и проговорил:

– А могу, я поинтересовался причинами такого желания?

И признался тогда бывший разбойник, что чувства сильные испытывает к Евдокии. И желал бы разделить с ней судьбу.

– Ладно, – молвил князь, – дам я тебе отставку.

Воздушный отряд на бывшей шведской шняве, с погруженным на нее воздушным шаром отплыл из Архангельска двадцать пятого июля тысяча семьсот второго года. Сын государя Алексей вместе с Андреем Золотаревым находились в бывшей каюте шведского офицера. Эстонец преподавал царевичу географию.

VI

Короткое расстояние между двумя точками – прямая линия, но иногда приходится делать крюк. Чтобы попасть в Усть-Онегу, небольшое поселение, из Архангельского городка на парусниках пришлось обогнуть полуостров. Все время, что длилось плавание, царевич Алексей старался не выходить из каюты на палубу. Лишь когда стали видны в подзорную трубу избы усть-онежцев, он набрался смелости и выбрался на палубу, отыскал там Андрея Золотарева.

– Дядя Андрей, – проговорил паренек, называя учителя – дядей, – можно я в подзорную трубу посмотрю.

– Пожалуйста, – сказал эстонец, протягивая ее.

Царевич долго разглядывал побережье, потом неожиданно, для Золотарева посмотрел в сторону моря.

– А Балтийское море, оно такое же? – поинтересовался Алексей.

– Почти, – молвил Андрей. – Только оно немного южнее находится.

– Предыдущий учитель, его лужей называл. И говорил, что оно «гнилое».

Эстонец задумался. То, что его моря, на берегах которого он вырос, называлось лужей – слышал, а вот что «гнилое» – ни разу. Осенью, когда воздух становится прохладным, влажность становится не выносимой и иногда щиплет за нос, но это, как знал Андрей, бывало только в северной части моря.

– С ним можно согласиться, – сказал Андрей, – да вот только выхода у твоего отца нет. Черное море, в прошлом называвшееся южным, для нас сейчас закрыто. Там турки. До японского и китайского далеко. Есть, конечно, Белое море, с портом в городе Архангельск, да вот только одного выхода в Европу для такого государства как наше мало. Поэтому нам и нужно пробить себе выход, даже силой оружия к Балтийскому морю. Давай я тебе на карте покажу.