Неандертальский параллакс. Трилогия

Они вернулись в гостиную следом за Понтером. Адекор согнал Пабо с дивана и улёгся на него. Понтер предложил Мэри расположиться на втором диване. Похоже, лежачее положение было более естественно для неандертальцев, чем для глексенов; без сомнения, так гораздо удобнее разглядывать потолочные фрески.

Мэри уселась на второй диван, думая, что Понтер сядет рядом с ней. Он, однако, подошёл к дивану, на котором устроился Адекор и легонько побарабанил пальцами по его лбу. Адекор приподнялся; Мэри подумала, что сейчас он свесит ноги с дивана и сядет по-нормальному, но как только Понтер уселся, Адекор снова лёг, положив голову к нему на колени.

Мэри почувствовала, как что-то переворачивается у неё внутри. Впрочем, похоже, Понтер никогда не принимал у себя дома женщину, с которой состоял в романтических отношениях.

— Итак, — сказал Понтер, — что ты думаешь о нашем мире?

Мэри воспользовалась ситуацией, чтобы отвести от них взгляд, будто бы вспоминая то, что она сегодня увидела.

— Это было… — Она пожала плечами. — Иначе. — И тут же добавила, осознав, что это может показаться обидным. — Но здорово. Очень здорово. — Она на секунду замолчала. — Чисто.

Её собственный комментарий заставил её внутренне расхохотаться. Чисто. Американцы всегда так говорят о Торонто. Какой у вас чистый город!

Но по сравнению с тем, что Мэри увидела в Салдаке, Торонто был сущим свинарником. Она всегда была уверена, что большое количество людей, живущих в одном месте, не может не производить опустошительного эффекта на окружающую среду, что это попросту невозможно с точки зрения экономики, но…

Но этот эффект производит не большое население. Скорее, этот эффект связан с постоянно растущим населением. Неандертальцы с их дискретным размножением, должно быть, поддерживают нулевой прирост уже целые столетия.

— Нам так нравится, — сказал Адекор, по-видимому, пытаясь поддержать разговор. — Собственно, поэтому так оно и есть.

Понтер погладил Адекора по голове.

— У их мира тоже есть своё очарование.

— Я так понимаю, ваши города гораздо больше? — сказал Адекор.

— О да, — сказала Мэри. — Во многих больше миллиона жителей. В Торонто, где живу я — почти три миллиона.

Адекор покачал головой — вернее, покатал ею по коленям Понтера.

— Поразительно, — сказал он.

— После ужина мы отвезём тебя в Центр, — сказал Понтер. — Там всё гораздо плотнее, и здания стоят всего в нескольких десятках шагов друг от друга.

— Церемония вступления в союз будет происходить там? — спросила Мэри.

— Нет, на полупути между Центром и Окраиной.

Неожиданная мысль вдруг пришла Мэри в голову.

— Я… мне ведь нечего надеть на торжество.

Понтер засмеялся.

— Не беспокойся. Никто ведь не знает, какая глексенская одежда праздничная, а какая — повседневная. Любая глексенская одежда непривычна для нас. — Понтер наклонил голову, глядя на Адекора. — Кстати, об одежде. Ты, кажется, завтра встречаешься с Флуксатанским консорциумом? Что собираешься надеть? — Хак, как ни странно, не исключил Мэри из этого разговора и продолжал переводить.

— Не знаю, — ответил Адекор.

— Как насчёт зелёного камзола? — предложил Понтер. — Мне нравится, как он подчёркивает твои бицепсы, и…

Внезапно Мэри почувствовала, что не может больше этого выдержать. Она вскочила на ноги и кинулась прямиком к двери.

— Простите, — сказала она, пытаясь совладать с дыханием и успокоиться. — Простите меня, прошу вас.

И она выскочила в окружившую дом тьму.

Глава 31

Понтер вышел вслед за Мэри и закрыл входную дверь. Мэри била дрожь. Понтеру вечерний воздух не доставлял никаких неудобств, но он явно осознавал, что происходит с Мэри. Он подошёл ближе, словно собираясь обхватить её своими массивными руками, но Мэри яростно двинула плечами, отвергая его прикосновение, и отвернулась от него и от дома.

— Что случилось? — спросил Понтер.

Мэри глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

— Ничего, — сказала она. Она понимала, что говорит, как взбалмошная истеричка, и ненавидела себя за это. Да в чём же дело? Ведь она знала, что у Понтера есть любовник-мужчина, но…

Но одно дело знать это как отвлечённый факт, и совсем другое — видеть это во плоти.

Мэри удивлялась самой себе. Она чувствовала ревность более жгучую, чем когда впервые увидела Кольма с новой пассией после того, как они расстались.

— Ничего, — повторила Мэри.

Понтер заговорил на своём языке голосом, в котором звучали растерянность и огорчение. Хак перевёл его слова более нейтральным тоном:

— Прости, если я чем-то тебя обидел.

Мери подняла голову и посмотрела в тёмное небо.

— Тут дело не в обиде, — сказала она. — Просто… — Она помолчала. — Просто мне надо кое к чему привыкнуть.

— Я знаю, что мой мир отличается от твоего. У меня дома слишком темно для тебя? Или слишком холодно?

— Нет, не в этом дело, — сказала Мэри, и медленно повернулась к нему лицом. — Это… Адекор.

Бровь Понтера влезла на надбровный валик.

— Он тебе не понравился?

Мэри замотала головой.