Не жизнь, а роман!

Он залез к ней перед рассветом. Сон всё же сморил Катю, но чувство опасности резко вытолкнуло её из дрёмы. Она ждала его и поэтому подготовилась.

Не успев убедиться, что это он, она громко начала чихать, прося прощение за конфуз. Теперь все знали, что хозяин подошёл к ней. Понял он или нет, что она проделала всё это специально, но усмехнулся и вышел. Катю долго потом потряхивало от осознания того, что её только что чуть элементарно не придушили, не заботясь о каком-либо последующем дознании и особой конспирации.

Рано утром баржа тронулась с места, и воды Гаронны понесли их вперёд. Путешествие получалось вполне приятным. Никто не обращал внимания на дочь сеньора, но она получила завтрак, обед и ужин. А на ночь всех высадили на берег. Требовалось дать побегать животным, приготовить запас еды для пары следующих дней.

Владелец баржи с тревогой поглядывал на тучи, слюнявил палец, выставляя его под ветер, и переговаривался со своим помощником. Если бы Катерине не было страшно, то она посмеялась бы над ужимками капитана. В воздухе парило и будет гроза! Судя по тому, что дышать тяжеловато, то надо готовиться к короткому ливню с молниями и похолоданию, а утром будет погожий день, только доживёт ли она?

А может, грохнуть Отиза? Придушить его она не сумеет, зарезать тоже не в её силах, да и этого кабана надо пополам рубить, чтобы наверняка, а вот если ткнуть ему спицей в ухо и прямо в мозг? Тогда подозрений не будет, мгновенная смерть!

А если нет?

Были случаи, когда люди с топором в башке «скорую» вызывали и доктора, глядя на таких пациентов, замертво падали с разрывом сердца!

И где ей спицу взять? Но самое ужасное не в отсутствии инструмента, а в том, что с её менталитетом современного человека отнять чужую жизнь — это значит поставить крест на своей.

Кто знает, как она повела бы себя в драке, защищая себя, но хладнокровно подкрасться и… Чёрт бы побрал этого Отиза! Ну почему он попался на её пути?!

Придётся бежать в грозу, в никуда, и всё же надеяться на чудо. Оно что — то задерживается, а времени дожидаться его нет.

Катерина с тоской посмотрела на сундук, в котором лежало её платье. Сеньору не понравилось, как оно сидит на ней, если под него пододевать две нижние рубашки, камизы. В принципе он прав, но её платье легко стиралось и не мялось, а выданная ей нарядная котта с сюрко тяжеловаты, крепко впитывают запах тела и пота, а уж стирать — одна морока!

— Спрячьтесь! — велел ей Отиз, показывая на натянутые на шестах тряпки, изображающие шатёр. Сойдя с баржи на землю, Катю потащили за собой и устроили ей уголок.

Катерина, не особо понимая, с чего это все засуетились, выполнила приказ. Через минуту на место стоянки въехали конные и для неё всё переменилось.

Она увидела рыцаря в полном облачении[4]. Только его лицо не было закрыто и ей одного взгляда на него хватило, чтобы больше не было сомнений, верное ли она принимает решение или нет, надо ли на что-то решаться или подождать. Сейчас её как толкнули к действию!

Она сделала шаг назад и, приоткрыв заднюю стенку «шатра», выскользнула, маленькими шажками удаляясь в сторону от своих сопровождающих, пристально следящих за всадниками.

«Свои» её не видели, так как всё их внимание было устремлено на новых действующих лиц, а вот сам рыцарь и его люди заметили её. Она встретилась глазами с ним и моляще сложила руки, безмолвно прося её не выдавать.

О чём он подумал? Вызвала ли она у него сочувствие? Он задержал на ней свой взгляд и тем самым невольно выдал бы её, если бы Отиз не рявкнул:

— Кто вы? Почему нарушаете наш покой?

— Я Бертран де Бланшфор![5] Вы на моих землях! Назовитесь!

— Дестют де Отиз! Я следую домой из Тулузы!

— Почему не остановились на ночь в монастыре? Он всего в лье[6] отсюда.

Катя услышала про монастырь и взяла эти сведения на заметку.

«Лье, наверное, равна русской версте, — подумала она, — а верста[7] вроде около двух с половиной километров! Вполне досягаема!»

Она осторожно пятилась спиной, не забывая поглядывать под ноги и за окружающими.

Ей удалось достаточно отойти, чтобы кусты прикрыли её, и можно уже было развернуться, бежать, но тут один из всадников заржал, показывая на неё рукой:

— Утекла ваша девка!

Катерина замерла. Ей бы посмотреть в лицо того урода, что её рассекретил, запомнить и отомстить, но она обомлела от страха. Расплата за её поступок — смерть. Отиз, как и его люди, сочтут её отступление предательством. Никто не найдёт слов в её защиту. Если бы сеньор был родным отцом, то посадил бы её под замок, но в её случае она развязала ему руки. Эту истину она увидела в лицах сопровождающих её воинов. Им было бы интересно посмотреть, как её будет наказывать их хозяин и желательно позрелищнее.

Что зацепило рыцаря, раз он, рискуя, отделился от своих людей, проскакал по поляне к Катерине? Быть может, безотчётный ужас, отразившийся на её лице? То, как она побелела, а глаза её выразили столько эмоций, что затронули его сердце?