Не жди моих слез

— На две недели. Я так по нему соскучилась.

— Понимаю. Я все объясню Нику. Думаю, он поймет. Ник стал таким спокойным и покладистым. Спасибо вам.

В этой женщине не было даже намека на притворство, и я ценила это.

— Он уже был там, понимаете? Но в тот раз все обошлось и мои родители ничего не узнали. Я боюсь, если вы скажете ему, где я, он может рвануть…

— Скажу ему, что вы с сыном уехали отдыхать в Крым, верно? Я предложу ему поехать в Дом творчества в Пицунду. Вдвоем. Думаю, он согласится. Ник очень любит море.

— И вас, — добавила я. — Передайте ему от меня привет.

С меня словно сто пудов свалилось, когда я поняла, что буду свободна целых две недели, а то и больше. Любовь Никиты, как видно, меня тяготила. Или, может, дело в том, что все на свете приедается?

Все ли?

Я выболтала про все Лене в первую же нашу ночь в мансарде. Мы сидели друг против друга возле звездного окна и держались за руки. Я не смогла утаить от Лени ничего.

— Шута возвели в ранг исповедника. Или понизили, а? Ведь дворцовые перевороты, как мне кажется, совершались не без прямого участия шутов, — сказал Леня, освободив на мгновение правую руку, чтоб налить нам вина.

— Но их, как правило, организовывали кардиналы.

Я рассмеялась собственной остроте.

— Ого, какая милость. Значит, ты хочешь, чтоб я принял сан?

Мы вдруг потянулись друг к другу, и я пересела к Лене на колени. У него на коленях я всегда чувствовала себя маленькой девочкой. Это было так здорово.

— Тебе рано участвовать в дворцовых переворотах, да и я еще не дорос до кардинальского сана. — Он нежно потерся щекой о мою щеку. — Ты родила чудесного сына, инфанта. Я так тебе завидую.

Мне хотелось сообщить ему свою версию относительно Ленькиного зачатия, но что-то в последний момент меня удержало.

— Если этот Чезаре на самом деле предложит тебе выйти за него замуж, согласишься? — внезапно спросил Леня.

— А что мне остается делать? Прозябать здесь? Знал бы ты, как было мерзко ложиться в постель с Баруздиным, царство ему небесное. Все мало-мальски перспективные совки импотенты. Их организм не выдержал схватки с собственной карьерой. Печально, но факт. Этот итальяшка тоже не Казанова, но с ним по крайней мере не противно.

Я не рассказала Лене, чем мы занимались в последнюю ночь с Чезаре. Мне самой было противно об этом вспоминать. Наверное, подобные вещи можно позволять себе лишь безрассудно любя. Но разве в наше время можно испытывать к кому-то безрассудную любовь?..

— Ты так и осталась для меня загадкой, инфанта, — сказал Леня, глядя на мои губы. — Но самое странное то, что я не собираюсь ее разгадывать.

Две недели пролетели как один день. То, чем мы занимались с Леней, сексом можно было назвать с большой натяжкой. Последнее время мы вообще просто лежали в постели голые, прижимаясь друг к другу всем, чем можно прижаться. Дремали. Разговаривали. Пили вино.

Мы словно отдыхали от каких-то бурь в нас самих.

Еще мы ходили в лес и купались в озере.

Однажды, когда мы лежали рядом в сооруженном им за каких-нибудь полчаса шалаше голые, лишь прикрытые от комаров длинными стеблями дикой мяты, я вдруг сказала:

— Всегда хотела бы так жить. Вроде бы больше ничего и не надо.

Мне показалось, будто Леня вздрогнул. Правда, вероятно, он прихлопнул на себе комара.

— Соскучишься, инфанта. К тому же бывает осень и зима.

— Есть страны, где не бывает.

— На юге Италии всегда тепло. Твой Чезаре умеет строить шалаши?

Я рассмеялась, шлепнула Леню по груди и попыталась растормошить, чтобы заняться любовью. Но он продолжал лежать не шелохнувшись и смотрел на меня темными серьезными глазами.

— Все так же хорошо владеешь каждым мускулом. Пойду-ка искупаюсь. — Я вскочила на ноги. — Быть может, меня приласкает водяной.

Он догнал меня на середине лесного озера. Вода в нем была очень чистой, и я видела под собой рыбешек и замшелые сучья на дне. Он обнял меня сзади за грудь. Я повернула голову, и наши губы встретились. Наверное, это был самый волнующий поцелуй в моей жизни, хоть потом мы от души нахлебались воды.

— Тебе пора домой, — сказал Леня на обратном пути. — Ты обещала этому мальчишке вернуться через две недели.

— Подождет. Мне так хорошо. Странно, почему это ты думаешь о нем, а не обо мне?

— Я думаю о тебе, инфанта. — Леня грустно усмехнулся. — Я боюсь за тебя.

— Глупости. Вряд ли ему захочется задушить меня спящую.

— Я о другом. Впрочем, поступай как знаешь. — Он по-дружески обнял меня за плечи и привлек к себе. — Мне тоже пора.

Я так боялась этого момента. Он наступил, и я почувствовала внутри себя пустоту. Я не могу жить с пустотой внутри. Такая уж я от рождения. Но я к тому же еще и гордая. Тоже от рождения.

— Пора значит пора. По коням, как говорится.

— Я посажу тебя на поезд, инфанта.

Едва я вошла в дверь моей квартиры, как раздался телефонный звонок.

«Взять трубку или нет?» — раздумывала я, снимая туфли.

Это был Чезаре. Два часа назад он прилетел в Москву. Он жаждал меня увидеть.

— Как ты похорошела. Мамма миа, ну как же ты похорошела! — Он смотрел на меня, как Иванушка-дурачок на Жар-птицу. — Отдыхала?