Не забудь

– Так и есть… Я хотел рассказать тебе об этом, но, видимо, тебе уже доложили… – парень держался, чтобы вновь не пустить слезу.

Убитый горем, но живой надеждами он шёл с дедом дальше, пытаясь переключить внимание на что-то приятное и красивое. Ведь всего на свете так много: изящные бабочки пролетали мимо, облака в небе принимали невообразимые формы, реки шумели, ветра гуляли и теперь уносили не души, а детские желания и взрослые мечты…

– Володар. Когда ты в последний раз её видел? – прохрипел дед.

– Несколько недель назад. Она погибла в предпоследний день войны… – голос предательски дрогнул, а слеза таки скатилась. – Мы шли по берегу Дуная, с нами были Мария и Игорь… Моя невеста и её жених… На нас напали, убили Миру и ранили Марию.

– Маша… Красивое имя, – заметил дед, словно переключившись с одной темы на другую. – Где же ты её повстречал?

Володар печально улыбнулся, охваченный горькими воспоминаниями. Марию он встретил, когда лежал в больнице с ранами от впившегося в кожу стекла. Она работала там медсестрой, как Мира. Девушки были в разных госпиталях, и слава богу. Негоже родной сестре смотреть на раны брата. Лечить чужих людей легче, потому что ты их не знаешь. А если тот, что истекает кровью – твой родной брат, то здесь дело совсем иное, совсем иные эмоции, и мысли только: «Спасти! Спасти! Спасти!». А ведь пациент может в бреду умолять смерть прийти к нему.

– Она работала медсестрой, лечила меня, когда я был ранен.

Глеб Прохорович вопросов больше задавать не стал. Погрузился в мысли, смотря под ноги, и шёл всё дальше по дороге, даже не думая о том, куда придёт в итоге.

Щебетали птицы, светило в кои-то веки солнце, на душе было горько, но спокойно. Стучала по камням дедовская клюка, летали, рассекая время, воспоминания…

~ Зима тысяча девятьсот сорок третьего. В высоком здании столкнулись немец и Володар. У первого в руках винтовка, у второго – нож и верёвка. Отряд русского находился на этаже выше, а самого парня отправили на разведку.

В воздухе повисла зловещая тишина, свисты пуль и ветра на улице замолкли, ожидая падения новой крови. Пол перестал скрипеть, в ушах запищало, будто недавно рядом взорвалась бомба. Кто-то должен был умереть, это знали оба бойца, но никто не хотел ни нападать, ни падать наземь. Немец был младше Владимира, в глазах играл огонёк страха, коленки тряслись. Володар ничего не мог сделать. Единственное на что хватило ума – так это на то, чтобы махнуть врагу рукой, мол «Убирайся, пока мои не пришли». Мальчишка понял, несмотря на то, что от страха мог просто выстрелить. Ещё секунды две он постоял, а потом сломя голову побежал прочь из здания…

Август тысяча девятьсот сорок четвертого. Пыльные, грязные, уставшие солдаты шли босыми и израненными ногами по дну озера, которая едва доставала им до колена. Перед глазами всё плыло, ветер если уж и был, то едва ощущался. Неся на спине тяжёлый рюкзак, юноша думал о Марии, что осталась в госпитале лечить новых раненых. Он думал о семье, об отце, о дедушке, родном брате, что тоже угодил в далёкий госпиталь, однако на этот раз надолго. Он думал о матери, что так похожа на сестрёнку, работающую в медсанбате.

Медленно присев на одно колено, солдат набрал полные ладони чистой воды и умылся, перед этим прошептав тихо-тихо, чтобы никто кроме воды и неба не услышал:

– Я вернусь к тебе с победой, мама… С победой и невестой.