Не время умирать

В этих кварталах Сити выглядел даже не мертвым, а уж скорее гниющим заживо. Деревья, ползучие растения, кустарники и высокая лоза прорастали сквозь крыши и стены, крошили старый бетон, вгрызались зубами корней в остатки оконных проемов. Тротуары были буквально взорваны травой, одинаково легко крушившей и асфальт, и бетонную плитку. Еще зима, а может, две или три, если повезет – и дома начнут разваливаться один за другим, оставляя проплешины в плотно застроенных улицах. Весной развалины затянет новой буйной зеленью, а через пару лет на этом месте поднимутся деревья… Проржавеют до бурой пыли корабли в порту, рухнут чудом стоящие до сего времени мосты, осыплются в воду набережные и пирсы.

Не важно, сколько лет еще природа будет брать свое – пять, десять или пятнадцать… А может, и сто! Но рано или поздно люди проиграют эту войну. И все, что они построили, создали, придумали и сделали, канет в Лету. Остатки старого мира превращались в труху на глазах у Книжника. Перегнивали, становились компостом для растущего на развалинах нового мира, в котором не было места ни самим челам, ни творениям их рук.

Мир без людей, без зданий, без книг. Мир, принадлежащий животным, растениям, рыбам и птицам. Возможно, он будет лучше мира человека, но Тима это почему-то не радовало.

До темноты Книжник разыскал нужный ему квартал, проверил, не приходил ли кто в дом за время его отсутствия, и ничьих следов не нашел. Лошадь не хотела идти в дом, но Тим уговорами и хлебными крошками заманил ее внутрь. Сразу после того, как он притворил тяжелую дверь, на город упали короткие зимние сумерки, а еще через несколько минут все вокруг накрыла тяжелая беззвездная тьма.

Дом словно ждал их прихода.

Конечно же, здесь было сыро, пахло прелым, по углам выступала плесень, и лишайник карабкался на облезлые стены, но как только над головой появилась крыша, ощущение того, что мир рушится, показалось блажью. Как ни странно, но Тиму даже пришло в голову слово «уют». Хотя какой уж тут уют…

В подвале, где они устроились на ночлег, можно было не опасаться, что огонь увидят, и Книжник сразу же развел небольшой костер. По стенам из красного кирпича метались быстрые тени, трещали в пламени остатки старой мебели, рождая тепло и сладкую дрему, и даже лента вяленого мяса, о которую впору было сломать зубы, казалась мягкой и вкусной.

И они уснули в тепле под фырканье дремлющей лошади.

Утро встретило их ледяной крупой, летящей с неба, пронзительным ветром и зимним холодом. После скудного завтрака Тим исчез на некоторое время и приволок из развалин еще одну сумку с вакциной.

Бегун хмыкнул.

– И много у тебя такого добра по округе спрятано?

– Достаточно, – отозвался Книжник. – Но меньше, чем хотелось бы…

Он явно был не в настроении.

– Поднимайся, пойдешь со мной.

Бегун не стал перечить.

Книжник проверил стяжку на его руках и стволом автомата указал куда идти.

Двести ярдов, пройденные по переулку до берега, показались Бегуну целой милей. Ветер давил на них, резал до слез глаза, щеки горели от мелкой ледяной крошки.

С первого взгляда на реку стало понятно, что они опоздали.

– Лодка, говоришь? – Бегун потер связанными кистями кончик покрасневшего от сырости и холода носа. – Думаю, с лодкой ты погорячился.

Место для переправы казалось идеальным: русло Гранд-Ривер здесь было нешироким, противоположный берег – пологим, вот только зима по поводу переправы имела свое мнение. У берега вода взялась льдом, а ближе к середине, там, где течение было сильнее, серый, еще тонкий лед шел черными проплешинами.

– Надо пробовать, – сказал Книжник. – Лед еще рыхлый, лодка тяжелая… Можно проломить.

– Ну, пробуй… – Бегун презрительно дернул плечом. – Ты у нас самый умный, дерзай. Я бы подождал пару ночей и перешел бы вон там…

Он указал подбородком на место на речном русле, где ледовые языки, тянувшиеся с противоположных берегов, почти соприкасались, и продолжил:

– Вместе с лошадью и как по сухому.

Книжник задумался.

– Еще две ночи в Сити… А если нас засекут?

– Тут такой туман, что собственной жопы не видать… Забьемся в нору. Кто нас в подвале засечет? Вот если туман рассеется или солнце выйдет, а мы будем шастать по улицам, тогда…

Он с опаской глянул в небо.

– Пересидеть две ночи лучше, чем провалиться под лед, Червячок.

– Что-то ты стал сильно смирным, – Тим с недоверием глянул на вождя. – Советы даешь. С чего бы это?

Бегун присел на корточки, отломил кусок льда связанными руками, куснул и сплюнул в сторону ледяную крошку.

– Не от любви к тебе, Червячок. Твои дела мне похуй, уж поверь. Но попасть в лапы к жрицам – это засада. Им все равно, кому отрезать яйца. Поймают нас двоих, так двоим и отчекрыжат по самые… Айши больше нет, пожаловаться некому. Знаешь, что они делают с пришлыми в Зале Жертв?

– Никто никогда не был в Зале Жертв, – заметил Книжник резонно. – Откуда мне знать?

– Никто никогда не выходил оттуда живым. Некому рассказывать. Но тела я видел, и лучше бы я их не видел.

Бегун сплюнул в сторону и что-то пробормотал, упомнив Беспощадного.