Не уверен – не умирай! Записки нейрохирурга

Рассказываем тетке про мовалис и прочее. Еще раз говорим о способах реабилитации. Слушает, кивает и извиняется через слово. Ни в какие бассейны она, конечно, ходить не будет. Потратит все деньги на БАДы и пиявок.

Anamnes vitae

Мужчина работал санитаром в больничном морге, а по выходным торговал мясом на Центральном рынке.

От Москвы до самых до окраин

Заглянула к нам в отделение девочка-москвичка. Год назад эта Люся еще была нашей, местной, из прибрежной деревни, но теперь всё – москвичка, и даже со своим личным москвичом. Привезла его с собой. Здоровый такой оболтус ходит за нашей девицей по больнице. Она всем его демонстрирует, как приз, а москвич смотрит на нее влюбленными глазами и все время кивает. Соглашается то есть.

У нас Люся была лаборанткой. Год отработала после окончания медучилища. Была «прикреплена» к нашему отделению. Редкой бестолковости девушка! Гоняли ее тут, как сидорову козу. Люся обиделась, нашла через Интернет вакансию в Москве, в какой-то частной лаборатории при очень частном центре и – уехала. Полгода проработала и выбилась в какие ни есть, но «старшие»: что-то она там контролирует и мелко руководит. Получает совершенно сказочные, по нашим представлениям, деньги. От своей молочно-восковой упитанности девица лечится бассейном и фитнесом. И то и другое ей оплачивает работодатель.

Говорю:

– Ты узнай, может, им старые хирурги нужны? Я много не запрошу.

– Ой, там никто никому не нужен!

Липкин хихикнул:

– Что, на москвичек потянуло?

– А то! Москва – не Тула: можно и без своего самовара поехать.

Люся говорит:

– Про врачей – ничего не скажу: не узнала еще хорошо, но сестры и лаборантки – совсем работать не умеют и не хотят!

– Иди ты! От кого мы это слышим?! Хотя если ты у них – звезда, то…

– Да! Нас, оказывается, хорошо учили. А они простейшего не знают! Научились кнопки на анализаторах нажимать, а что к чему – не понимают!

Не знаю, не знаю… Хотя у нас многие врачи уехали в Москву. При этом – уехали не лучшие, а все те, кто не смог пробиться у нас. И еще я заметил, что практически нет у нас в больнице успешных врачей, которые закончили бы московские вузы. Те, что периодически появляются, у нас – не приживаются. Бледно они как-то выглядят на фоне борзых провинциалов.

Из Питера – гораздо лучше ребята. Но самые толковые – из периферийных мединститутов. Особенно хороши – из Петрозаводска, Архангельска. Может быть, толковые в Москве пристраиваются, а к нам едут «неудачники»?

Мой хороший в прошлом приятель анестезиолог Равиль уехал в Москву.

Года через три, оказавшись по делам в столице, я ему позвонил. Думал: ох и встретимся, ох и выпьем под разговоры о былом! Приятель долго и уклончиво экал и мэкал в трубку, мучительно что-то соображая. А казалось бы – такое простое дело!

Назначил встречу в кафе. Скучно посидели полчаса. Равиль томился и ерзал на стуле. Распрощались без сожалений.

А вот молодой коллега Архангельский уехал три года назад в Норвегию. Мы с ним и не дружили. Так, деловые отношения: давал у нас наркозы нейрохирургическим больным. Приехал зачем-то в Россию, зашел к нам в отделение. Кинулся ко мне, как блудный сын к папаше, повис у меня на шее и весь халат обмочил слезами:

– Как же они меня затрахли, в этой Норвегии, как затрахли! Не могу больше…

То ли это приятели у меня разные, то ли на них место пребывания по-разному действует! Но ничего – прижился Архангельский у норгов.

Третий год уже не пишет и не звонит.

Anamnesis vitae

В диспетчерскую «скорой помощи» поступает вызов: «Болит живот». Отправляется фельдшер. Минут через 15 перезванивают: «Почему не едете?» Диспетчер вежливо объясняет, что бригада отбыла и скоро будет. Вызывающий: «Так он же кровью истечет!»

Диспетчер: «При чем тут кровь? У него же живот болит?»

Ответ: «Ну да – болит, потому что у него из живота нож торчит».

Немая сцена. Вызывается милиция, вдогонку фельдшеру посылается реанимационная бригада.

Обручальные шунты

I