Читаем Не упусти полностью

Не упусти

Маргарет «Сорока» Льюис начала делать записи в своем желтом блокноте в тот день, когда произошло кое-что, окончательно разрушившее ее семью. В ту ночь Эрин, ее сестра, сбежала из города, оставив Мэг на произвол судьбы. В ночь вечеринки у Брэндона Фиппа.Теперь каждый раз, проходя по коридорам школы, Сорока вынуждена терпеть издевательства одноклассников. Чувствуя себя изгоем, она вновь и вновь возвращается к своему блокноту и вымышленному месту, которое находится совсем рядом.Туда, где отец не обманывает ее, мать не пьет, а жизнь Мэг еще не уничтожена.Туда, где ей не пришлось бы придумывать план мести.

Катрина Лено

Детективы18+

Катрина ЛеноНе упусти

Посвящается Венди Шмальц:

я благодарна, что могу назвать тебя своим агентом, и еще больше благодарна за то, что могу назвать тебя другом.

Одна – на печаль, Две – чтоб ты не скучал, Три – к девчонке, Четыре – к мальчонке, Пять – к серебру, Шесть – золота ждать, Семь – это к тайне, И лучше молчать. Восемь – загадывай, Девять – встречай, Скорее десятую Птицу хватай.

– Вариация детской считалочки «Одна – на печаль», где говорится о сороках. Они считаются плохой приметой (и, скорее всего, не просто так).

Одна – на печаль

Запах хлорки всегда напоминал Сороке (которую на самом деле звали Маргарет Льюис) о лете, а лето, в свою очередь, напоминало о счастливых временах – тех самых, когда вся ее жизнь еще не пошла под откос. Прошлым летом сестра была дома, отец не изменял, мать не пила, а Сороку целых три месяца никто не трогал. Она все время валялась на водяном матрасе в форме пиццы в бассейне, а ее бывшая лучшая подруга Эллисон плавала рядом на белом лебеде. Теперь на лебеде полно порезов от лезвий, а пицца сдулась.

Сорока коснулась губами клапана матраса и дунула. На языке появился привкус химикатов, солнцезащитного крема, пота и огорчения. Она отстранилась и попыталась сплюнуть.

Кожу ладони покалывало там, куда попала хлорка. Сорока с телефона зашла в поисковик: «Сдохну ли я от порошка хлорки на коже к чертям собачьим, ну пожалуйста» (к сожалению, ответ был «нет»). Она несколько минут подержала руку под струей из садового шланга. Вода была ледяной, и рука онемела, зато кожу больше не щипало. Сорока решила, что это к лучшему.

Она нашла в гараже старый насос для шин и вынесла его на задний двор, где и уселась на траву, скрестив ноги. Матрас-пицца выцвел после трех месяцев каждодневных заплывов прошлым летом. В том месте, где обычно лежала Сорока, узор был ярче – она пользовалась солнцезащитным кремом с SPF 50 и совсем не загорала.

В бассейн нельзя заходить сразу после добавления хлорки, но было 1 мая, а в Новой Англии стояла не по сезону сильная, почти июльская жара. Да и потом, Сорока едва касалась воды со своего места на матрасе. Будь она честна с собой, то призналась бы, как сильно надеялась, что бассейн, матрас или оба сразу подействуют как машина времени и перенесут ее назад, в тот день, когда душа была еще живой и не болела так сильно.

Сорока перекинула надутый матрас через край бассейна, по лестнице взобралась на узкую приподнятую платформу и осторожно пересела на матрас. Она сняла с головы соломенную шляпу, положила ее на лицо и глубоко вдохнула запах хлорки, острый, как нашатырь, как удар под дых. Наверное, она переборщила с хлоркой, но за бассейном последний год не следили, и он позеленел от мха, грибка или чего-то еще.

«От ряски», – внезапно сказала она. Ее голос прозвучал так тихо, что остался в шляпе и на секунду отразился эхом. Сквозь щели в плетении Сорока видела солнце, голубое небо, деревья. До конца десятого класса оставался всего месяц, и она решила, приведя массу доказательств, что весь мир – это чья-то глупая шутка.

Но на солнце было хорошо. Матрас-пицца лениво плавал и мягко стучал о стенки бассейна, дул теплый ветерок, и Сорока на мгновение ощутила, как на нее робко нахлынуло умиротворение. Она опустила руку в бассейн и по запястье погрузила в прохладную воду, но потом вспомнила о свежей хлорке и вынула обратно.

В доме зазвонил телефон. Этот номер знала лишь горстка людей, и большинство из них были продавцами из телемагазинов. Она знала, что ее мать Энн-Мэри сейчас дома – уже напилась и смотрела телевизор, но телефон долго звонил и затих без ответа. Энн-Мэри отключила автоответчик несколько месяцев назад, но отец Сороки по-прежнему звонил каждый день в шесть часов, ожидая, что кто-нибудь возьмет трубку. Сорока любила представлять, что бы он сказал, если бы мог оставить сообщение. Тихий молящий голос вытек бы из дома, прокрался по траве, вскарабкался на край бассейна и заплыл прямо в ухо Сороке.

Он бы сказал что-нибудь простое, например:

«Энн-Мэри, пожалуйста, перезвони. Прошу, поговори со мной. Пожалуйста, дай мне шанс объяснить».

А означало бы это что-то вроде:

Перейти на страницу: