Не та дверь

Дело об убийстве еще не закрыли. Государственная машина неповоротлива, да и времени прошло слишком мало. Но следователь, с которым они перешли на «ты», был уверен, что за этим дело не станет.

Всем непосвященным, и в первую очередь журналистам, рассказали правду. Начальник Виктора Степановича, Илья Георгиевич, пришел на пресс-конференцию и сообщил следующее. Маньяком оказалась парикмахерша. Она едва не расправилась с последними своими жертвами, в том числе со старшим следователем Виктором Побелкиным. После смерти преступницы в квартире начался пожар. Пострадавшим во второй раз кряду удалось уцелеть только чудом, а убийца сгорела.

Журналисты, конечно, спросили про останки парикмахерши.

«Они захоронены», – ответил Илья Георгиевич, и это тоже было правдой.

Криминалисты тщательно собрали весь пепел и угольки с того места, на которое им указал Виктор Степанович, а также в радиусе еще полутора метров – так, на всякий случай, – и закопали за городом, на берегу небольшой тихой речки, у самой воды. Перед тем как прах в запаянном оцинкованном стальном ящичке с выбитым на нем крестом был опущен в яму, священник, которого порекомендовал Вася, отчитал особую службу.

Одному особо настырному журналюге удалось-таки пробраться в палату, где лежал Женя, и поговорить с ним. В тот же день в Интернете появилась новость под заголовком «Ховринским маньяком была ведьма!». Ниже приводились слова Жени о том, что на них охотилась Баба-яга, поймала и почти что убила. Перед этим она пыталась накормить отца и детей органами мамы и бабушки, убитых ею раньше. Но им удалось поджечь ее волосы, и она сгорела.

Читатели не поверили журналисту. Они сочли, что в сознании перепуганного насмерть четырехлетнего малыша парикмахерша-маньяк как раз и предстала в образе ведьмы, которая любит ловить и кушать маленьких детей. Все остальное придумал сам борзописец для красного словца.

Под текстом новости сотни комментаторов убедительно и едко доказывали автору, что ему лучше бросить журналистику и пойти в дворники. Больше пользы принесет. По крайней мере будет убирать грязь, а не плодить ее.

После этого случая Вася поговорил с детьми. Больше никто и никогда не слышал от них ни слова о Бабе-яге.

Понятное дело, коллеги Виктора Степановича не сразу приняли версию о ведьме. Некоторые так и вовсе не поверили. Горыныч оказался среди них, но ему было важнее услышать, что новых убийств не будет, и отрапортовать об этом наверх.

Сомневающихся хватало, несмотря даже на абсолютно лысую голову следователя – врачи сказали, что волосы удалены вместе с луковицами, – и жуткие находки на кухне. Виктор Степанович не стал никого убеждать. Он пожалел о том, что рассказал о Бабе-яге почти сразу же после того, как на эмоциях выложил коллегам правду. С той минуты он ждал только одного – чтобы эта тема наконец-то всем наскучила.

«Запеканка» в духовке, конечно, сильно обгорела. Но и ее остатков хватило для того, чтобы досконально выяснить, из чего ее собиралась готовить парикмахерша. А еще в холодильнике был мозг, изысканно украшенный клубничным вареньем и взбитыми сливками. Любин язык, порезанный на ломтики, вогнал экспертов в состояние, близкое к ступору.

На похороны Али в понедельник дети пошли вместе с Васей. Врачи хотели было оставить в больнице хотя бы Женю, но им пришлось сдаться под коллективным напором всех членов семьи. День выдался тихим и солнечным, очень прозрачным. Решальщик не подвел, выбил для Аллы место рядом с Васиной мамой.

Он не стал заказывать заупокойную службу по жене. Аля была некрещеной. Но когда гроб опускали в землю, он молился своими словами, не теми, которые остались в памяти после нескольких лет хождения в церковь.

Поминки устроили прямо там, возле могил. Впрочем, «устроили» – громко сказано. Разлили по пластиковым стаканчикам водку, выпили, закусили черным хлебом. Постояли, думая каждый о своем, и все – об одном и том же. Потом разъехались кто куда. Родня расселась по такси и отправилась по домам.

Виктор Степанович с Васей и детьми поехали к ним. Тогда-то, после того как Люба с Женей легли спать, они вдвоем и засиделись на кухне за разговором, первым с субботы, потому как раньше просто некогда было.

– Тебе, конечно, интересно, чего это я к ведьме приперся, когда вы там были, – без обиняков начал Виктор Степанович, не забывая тщательно выговаривать каждое слово.

Он усмехнулся и посмотрел в окно, за которым по дороге одна за другой ехали машины.

– Следил я за вами.

Вася прислушался к себе и понял, что признание следователя его не особо удивило и совсем не обидело. В конце концов, это ведь Витина работа – искать преступников и при этом подозревать всех. Раньше, когда Аля была еще жива или сразу после ее гибели – да, он взвился бы на дыбы. Но не теперь.

Оглядываясь назад, Вася видел, что выглядел он и в самом деле подозрительно. Особенно для человека, который ничего не знал о его семье.

Потому он налил им еще по одной и сказал шепотом:

– Понятно. Давно начал-то, Витя? – Вася поднял рюмку. – Давай выпьем за жизнь.

Они чокнулись.