Не слабое звено

Еще через полчаса она была уверена, что ребенок теперь лежит как надо, и важно было снова запустить схватки. Давина, похоже, спала, устав от болей за весь день, а могла ведь сказать, и днем все было бы намного проще, скорее всего, и Костя сейчас помог бы.

«Костя… Он просто ушел, оставив меня здесь, даже не сказав, что дождется меня, а ведь мог, как же так?» - вдруг подумала Таня, и захотелось плакать, просто лечь и плакать от усталости, непонимания и страха, хотелось пожалеть себя. Эта ситуация была из ряда вон, этого просто не могло произойти, но произошло.

Давина ойкнула, и Таня вернулась из облака жалости, которым окутала свои мысли буквально на пару минут.

– Давина, детка, скажи, ты чувствуешь, что внутри снова все сжимается? – спросила Таня, положив руки на живот, стараясь поймать напряжение ее мышц.

– Немного, – с трудом ответила девушка и открыла глаза.

– Мы должны ее поднять. Хотя бы на колени. Она должна немного постоять, – крикнула Таня в сторону Дуги. Тот быстро вскочил с лавки, где сидел сейчас рядом с братьями, что дремали, прислонившись к стене.

– Иона, ты с одной стороны, Дуги с другой, я должна прощупывать живот. Мы должны вернуть схватки, давайте, прошу вас, все обязательно получится, – радостно говорила Таня. Ее настроение передалось и Давине, которая начала подтягивать ноги, чтобы встать.

Стоя на коленях, обняв с одной стороны мужа, с другой свекровь, она стояла несколько минут. Таня гладила ее живот, проверяя, нет ли сокращений. И в какой-то момент, судя по тому, как Давина изменилась в лице, все поняли, что теперь есть шансы на хороший исход.

Они уложили ее на пол, и теперь Таня выдохнула – схватки становились все сильнее и сильнее. Крик ребенка заглушил щебетание птиц, когда стало совсем светло, но туман все еще лежал в долине над рекой.

Глава 11

Таня вышла на улицу, отошла от дома и села прямо на сырую от росы траву. Потом посмотрела в сторону реки, куда они уходили вместе с Костей ночью – их следов уже не было – трава под тяжестью влаги легла вся, но ей казалось, что она видит размазанную, как в кино картинку — она и Костя бегут, держась за руки, счастливо смеясь, довольные и вполне счастливые.

Таня откинулась навзничь, раскинула руки, и лежала так, слушая, как Иона ласково баюкает малыша, ругает Дуги за нерасторопность, как она, не ласково, как всегда, отправляет мальчишек напоить овец. Казалось, что этого просто не может быть, и это сон, и Таня проспала их с Костей побег. Ей приятнее было думать, что это она виновата в его уходе, это она подвела его, вернувшись назад, что он не мог бросить ее сам.

– Ветер проносится над горами, птицы поют весь день, у нас родился свободный и прекрасный малыш, и он станет гордостью всей нашей семьи, всего нашего клана, – пела Иона. Она сама перерезала пуповину, завязала на животе малыша пупок, сама проследила за тем, чтобы Давина исторгла из себя послед. Она обтерла и запеленала малыша, приложила его к груди матери, которая плакала, когда Таня выходила на улицу, не сказав ни слова.

«Это первый ребенок, который родился благодаря тебе, Таня, этот мальчик, возможно, важнее всего, что будет в твоей жизни, поэтому, не стоит думать сейчас о том, как много ты потеряла. На самом деле, возможно, ты очень много нашла» - сказала себе Татьяна, встала, мокрыми от росы руками протерла лицо, и отправилась к дому, к тому дому, от которого сегодня она отогнала смерть.

Таня спала до вечера, изредка просыпаясь, прислушиваясь к голосам, шумам, стараясь услышать спросонья ребенка – ей иногда казалось, что все произошедшее вчера ей просто приснилось. Бормотание Давины, редкий, но настойчивый крик младенца ее успокаивали, и она снова погружалась в забытье.

Она проснулась от того, что в животе урчало – есть хотелось страшно. В доме Давины и Дуги никого не было. «Сейчас нужно что-то сказать им, придумать причину, по которой ушел Костя» - думала Таня. Но если раньше, еще в своей настоящей жизни, она очень боялась оправданий, и делала все правильно – комар носа не подточит, то сейчас ей было плевать что они скажут. Важно было только одно – мама и малыш живы.

Мальчишки перегоняли овец из уличного загона в сарай, и когда она прошла мимо, притихли, опустили прутики, и смотрели на нее как-то совсем иначе – без привычного уже хозяйского снобизма.

В доме топился очаг, Иона сидела возле огня, на руках у нее был сверток, который она качала, как самое дорогое. Давина и Дуги сидели за столом, она жадно ела привычную кашу, ее муж смотрел на нее – это тоже был совершенно иной взгляд, не как раньше – как на пустое место, а взгляд человека, что обрел мудрость из-за какого-то очень серьезного испытания.

– Я сама возьму кашу, Иона, не беспокойся, – сказала Таня, заметив, как женщина начала озираться, придумывая куда уложить малыша. – Как ты себя чувствуешь? – обратилась она к Давине, у которой под глазами пролегли тяжелые темные круги – лицо осунулось, губы были покусаны.

– Мне кажется, я никогда не наемся, – с улыбкой ответила она, но было заметно, что все движения до сих пор даются ей тяжело.