Не пущу

Андрон покачал головой. Он всегда удивлялся, приглядываясь к отношениям начальник- подчиненный в разных фирмах. Везде, где бы не работал, встречал он этот тип хозяйских прислужников. И откуда повырастали? Недоумевал иногда Андрон, закрывая книгу очередного классика. Ну копия, вылитая копия, как из тех лет, как из книг дореволюционных.

– Ты мне лучше, Крош, вот что скажи, – спросил он, отдавая обратно пустые сумки, и вовсе не осуждая такое холопски – холуйское поведение парня, спросил, как бы нехотя, задавая как бы вопрос, ничего для него не значащий, так пустяковый вопросик:

– Скажи мне, Крош, когда твой хозяин завод запустит. Оживит технику. Когда работать будем?  Продукция выпускать. Осмотрел я. Все оборудование, хоть сейчас запуская. Станки включал. На кране поездил. Все готов.  Все работы ждет.

– Ну ты, дядя, даешь, откуда и упал. С луны что ли? – Крош выхватил сумки, бросил их на заднее сиденье и, сидя за рулем, подражая начальственному тону своего шефа уже без улыбки спросил:

– Тебя для чего сюда поставили?

– Охранять.

– Вот и охраняй. И нос свой не суй, куда не надо.

Андрон так и не понял, че расстроила парня, пожал плечами, и отмахиваясь от поднятой пыли уехавшего автомобиля, пошел разбирать и раскладывать по полочкам привезенные ему на несколько дней продукты.

-А ты знаешь, батюшка, я принял решение, – Антон достал кипятильник, бросил из шуршащей коробочки "Принцессы Гиты" щепотку чая.

  Андрон протянул батюшке стакан.

– Осторожно. Горячий.

– И что ты решил, – улыбнулся отец Владимир, вспомнив, какой непредсказуемый и решительный Андрон был с детства. Как-то сбежал из больницы, залез на шкаф, и никто, ни папа, ни мама, ни старшая сестра не могли его оттуда снять. Пока не согласились с ним и больше в больницу не отправили, долечивали дома.

Решительный такой парень, с детства. И самостоятельный.

– И что ты решил?

– Я, батюшка, думаю так. И я, и ты, и Пол, и Макар, сегодняшний мэр наш, после школы все пошли на завод. Так.

– Ну?

– Он, завод, дал нам путевку в жизнь. Он с самых первых месяцев войны работал. Помнишь, как мы на берегу, все ржавые гранаты, да запалы к ним находили у реки? Завод – это наше, народное, это общее достояние. Ты посмотри сам. Ты, батюшка, пройди по цехам. Все готово. Все может работать. Ну ремонт небольшой нужен, ну и что? А раз завод может работать, может выпускать продукцию, то он должен работать. Ведь это 150 рабочих мест, половина нашего поселка. Ты представляешь?

Батюшка отпил глоток чая, распечатал карамельку, бумажку от нее аккуратно положил в пепельницу. Ничего не сказал.

А Андрон, расхаживая у окна, продолжал.

– Ведь это все принадлежало государству. Я сначала Полу поверил. Он среди нас всегда отличался и умом, и рассудительностью. Пойдешь, говорит ко мне на завод. Я там собственник, набираю команду. И тебе место найдем. А пока поработай охранником. Вот запустим завод. И что? Я вчера у Кроша узнаю, что завод банкрот и что какие – то новые собственники, инвесторы, по-современному, и по-старому мошенники, намерены вложить деньги в реконструкцию этого всего. Андрон заглянул в окно и указав на большую трубу котельной: всего этого богатства, вложить деньги и в этих корпусах после модернизации, ты что думаешь, батюшка, новое оборудование, современное, западное установят? А? Что думаешь?

Отец Владимир неопределённо пожал плечами.

– То -, то и оно! – обрадованно воскликнул Андрон, – они здесь, на этом вот, святом для каждого из нас, для заводчан, для нас с тобой месте, сделают культурно-развлекательно-торговый комплекс. Ты представляешь? Вместо завода магазин! Они что там, в Москве, с ума посходили? Кто здесь у нас в российской глубинке ходить сюда будет, на что на наши нищенские зарплаты и пособия, что мы здесь купим, в этом торговом центре для нуворишей. А, ты что молчишь?

Андрон совсем уж завел себя и нервно шагал по каморке из угла в угол, яростно поглядывая на своего спокойного собеседника.

Батюшка спокойно попивал чай и вздыхал. И никак не мог понять Андрон, соглашается он или нет. С детства он такой. Никогда не узнаешь, о чем думает, пока сам не скажет.

– Я вот что тебе, Андрюха, скажу.

Андрон очень не любил, когда его имя переиначивали на русский лад. Он всегда требовал, чтобы называли его как в паспорте, Андрон, а не как бабушка, Андрюшка, да Андрюшка. До кулаков доходило, но приучил всех. Андрон – это по-взрослому. Андрон – это необычно. Но столько лет прошло и этот батюшкин подкол пропустил мимо.

– Слова твои правильные, – подытожил батюшка, ставя на стол звонкий подстаканник с пустым стаканом, – и обиды и зависть твою по-человечески понять можно. И про справедливость ты правильно говоришь. Но ведь жить то надо нам всем по законам, правильно? Иначе что будет, без закона-то? Согласен ты со мной?

Андрон молча, сел в кресло, закурил.

– Ты где был десять лет назад-то, а? – хитро прищурился батюшка, – небось реформы в России двигал? Что ты там в Иркутске, в ДемРоссии, в "Выборе России", небось за реформы, за рынок, за свободу предпринимательства выступал, да?