Не пущу

Одни, продав виртуальные не нужные бумажки, получили реальные живые деньги, которых так не хватало на питание и обучение детей, другие такие нужные и важные для управления акционерным обществом акции.

Потом настали другие времена.

Появился московский инвестор, которому понравились корпуса и место расположения завода и который захотел на его месте сделать торгово-культурно-развлекательный комплекс.

Пол продал свою долю.

Но инвесторы наняли его исполнительным директором.

Процедура банкротства была длительной, но успешной.  Все вопросы и с министерством, и с местными властями инвестор решил самостоятельно.

И осталась совсем самая малость: вывезти оборудование на металлолом, освободить цеха и приступить к реконструкции корпусов, помещений.

Проект инвестором был утвержден еще в прошлом году.

Проект был грандиозный. Небывалый по масштабам и размаху.

 Областное начальство уже потирало руки в надежде рапортовать в Москву о новом этапе развития региона.

На эти несколько месяцев и пригласил Пол Андрона, посочувствовав его положению и по старой приятельской привычке, по дворовой дружбе, которая, раз возникнув, уже остается на всю жизнь, куда бы она потом всех не раскидала.

– Я тебе вот что скажу, отец, – никак Андрон не мог привыкнуть бывшего одноклассника своего  и члена их цеховой бригады называть батюшкой, но за последний месяц как-то привык и все беседы их уже не были беседами одноклассников и друзей с одного двора, а вполне уважительным и к возрасту и чину общением двух человек, думающих и рассуждающих о проблемах современной российской жизни.

– Я тебе вот, что скажу, батюшка, – повторил Андрон внимательно вглядываясь в большие, добрые и светлые глаза собеседника. – вот это все, весь завод наш с тобой, он по какому такому праву вдруг стал собственностью Пола, потом каких-то инвесторов, а? Уже четвертый хозяин. Они что, на свои деньги его построили? Он им достался задаром. Потому и не ценят. Потому и банкротят. Потому и продают. Центр, видите ли, им тут нужен развлекательно-торговый. Да кто сюда, в этот центр ихний будет ходить? Посмотри, батюшка, сам, нищета кругом. Они свечку у тебя покупают самую маленькую и самую дешевую, а ты им центр развлекательный!

Отец Владимир молча кивнул головой. Как бы соглашаясь, но не совсем соглашаясь.

– А разве плохо мы жили?

– Плохо! –  батюшка уверенно тряхну головой. Все души людские разрушили, все церкви закрыли. Людям думать запрещалось иначе. Не то, что говорить. Нет, Андрон, зря ты Советы хвалишь. Сколько людей репрессировано, сколько душ невинных загублено.

– Нельзя было иначе. Время было такое. Строить страну надо было. Не до мелочей.

– Вот видишь, сам то, что говоришь? "Не до мелочей", а разве душа человеческая мелочь?

– Я  не спорю с тобой, батюшка, и душа важна, и жизнь тем более человеческая, но ведь время было такое, классовая борьба, нельзя было, видимо, иначе.

– Нет, Андрон, не зря говорится, что старое прошло, и теперь все новое.

Андрон, распаленный его вниманием, продолжал:

– Вот все о справедливости божьей проповедуешь, а 150 работников нашего завода, где они? На бирже труда? Разъехались? Кто на вахту на Север или в Москву, а кто и из пожилых вообще руки опустили. Семьи чем кормить? работать где тут у нас? Что молчишь, батюшка?

– А то молчу. Что не прав ты.

– Я не прав? Да если бы они деньги эти, в руки им в девяностые задарма попавшие, на нужды народные или на развитие этого же производства тратили, а не виллы в Испании покупали, да детей своих не в Англии и США учили, а производство здесь бы развивали, ноу-хау разные, рабочие места создавали. Им бы цены не было. Но они то что? Хапают и хапают. Хапают и хапают.

– А то ты не прав, что сложнее все на самом деле и не так просто жизнь устроена. Тебе же сказал Поликарп, почему он завод остановил, а потом и продал? Устарела продукция. Не берут ее. Не нужна она никому. А кредиты ему длинные никто не даст. Банкам им месяц – два и все отдай обратно. Или такие проценты заломят. Да все ты это прекрасно знаешь. А ворчишь Андрон потому, что жизнь твоя не удалась. Обижен ты. И, но Поликарпа обижен, что девушку твою увел, и что он успешный такой, а ты вот ни кола, ни двора не имеешь.

Андрон с грохотом поставил стакан с подстаканником на стол, да так, что ложка из стакана выпрыгнула и громко звякнув упала на грязный бетонный пол.

– Жизнь мою ты не тронь, батюшка. И не тебе судить удалась она или нет.

За оном завизжали тормоза. Крош привёз продукты.

Отец, Владимир встал, пригладил бороду. Поблагодарил за чай, за беседу:

– А вот с ним я, пожалуй, и уеду. – проговорил он, отодвигая занавеску. – А тебе Андрон, вот что скажу. Жизнь мирская и жизнь духовная никогда не совпадают. Не переноси злость, что в душе у тебя, на весь мир. Подчинись мирским законам. По мирским законам и живи. Ты один ничего не сделаешь. Завод уже не спасешь. Смирись, Андрон.

И, поблагодарив за угощение, перекрестив его вышел.