Не пожелай ни дождика, ни снега

– 34-й задание в первой зоне закончил, – доложил Лешка.

– 34-й, вам к четвертому развороту, высота пятьсот метров, – ответил руководитель полетов.

Инструктор пилотировал самолет и спокойно объяснял Лешке свои действия.

Они снизились на высоту пятьсот метров и вышли к четвертому развороту.

– Смотри, Понамарев, аэродром под нами.

Лешка посмотрел вправо под крыло и увидел летное поле. Аэродром с высоты пятьсот метров был как на ладони. Маленькие самолетики рулили по рулежным дорожкам. Машины, размером со спичечный коробок, ползли как букашки. Все было как в кино.

Не успел Лешка полюбоваться этим зрелищем, как услышал команду руководителя полетов:

– 34-й, выполняйте первый.

Выполнив разворот на сто восемьдесят градусов, инструктор сказал:

– Ну а теперь самый сложный элемент – посадка. Взлет опасен, полет прекрасен, посадка трудна – запомни это на всю жизнь.

Лешка запомнил. На всю жизнь.

– Выпускай шасси, – Лешка перевел кран выпуска шасси вниз, – так, молодец, – похвалил его инструктор, – теперь закрылочки, хорошо, поддержим скорость увеличением оборотов. Докладывай, мы на третьем.

– 34-й на третьем шасси выпустил, – доложил Лешка.

– Выполняйте третий, – ответил руководитель полетов.

– После третьего разворота переводим самолет на снижение и плавно уменьшаем обороты.

Самолет четко следовал командам инструктора. Казалось, он его понимает и выполняет команды сам.

– Четвертый разворот выполняем со снижением, докладывай.

– 34-й, дальний, к посадке готов, – доложил курсант.

– 34-й, посадку разрешаю.

По мере приближения к земле скорость самолета стала ощущаться все больше и больше.

– Переводим взгляд влево, плавненько «подбираем» все, касание, – комментировал свои действия инструктор.

Самолет затрясло по металлической полосе. Уже через пять минут они были на стоянке. Семеныч помогал Карцеву освобождаться от подвесной системы.

– Как клиент? – спросил он тихо.

– Клиент в шоке, – улыбнувшись, ответил инструктор.

Освободив инструктора, техник самолета стал помогать курсанту.

– Как самочувствие, сынок?

Лешка сидел в кабине без движений. Все тело ломило от усталости. В голове стоял шум. Пот предательски струился из-под шлемофона.

Внутри ощущение полнейшего поражения.

– Я полное дерьмо. Я никогда не смогу летать, – с дрожью в голосе ответил Лешка.

– Не спеши, Москва не сразу строилась, если весь мокрый прилетел, значит, работал. Будет из тебя толк, – уверенно ответил Семеныч.

Выбравшись из кабины, Лешка подошел к инструктору.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите получить замечания.

– Сейчас возьмешь тетрадь и нарисуешь весь полет, что запомнил. На разборе полетов покажешь, – сказал инструктор и пошел в столовую, на ходу закуривая «Беломор».

– Леха, ну как? – услышал он за спиной радостный возглас Ахмеда.

– У меня ничего не получилось, – обреченно промычал Лешка, – я почти ничего не понял.

– Так, короче, не паникуй. Лучше расскажи, на что внимание обращать?

– Повтори еще раз порядок действий с арматурой в кабине и особенно параметры полета.

Ахмед стал водить рукой в воздухе, имитируя полет, а Лешка направился в курилку.

Стрельнув беломорину у курсанта, он, задумавшись, закурил, вспоминая детали полета.

Лешка не понимал, что он начал тяжелый путь летного обучения, который будет продолжаться ровно столько, сколько он будет связан с небом. Тогда он еще не знал, что «садится на иглу», которая называется любовь к небу. Что летная работа станет главным в его жизни. Что засыпать он будет, проигрывая завтрашний полет, а просыпаясь, будет мчаться на аэродром в предвкушении свидания с любимым делом – полетом. Все это называется «заболеть небом». И у Лешки началась эта болезнь. Которая не проходит с годами, а остается с тобой на всю жизнь.

* * *

Вечером после ужина в казарме стоял гвалт, как на птичьем базаре. Курсанты обсуждали первый день полетов. Боря Птицын стоял в центре круга и громко рассказывал, как он сегодня пилотировал Л-39. Ему посчастливилось выполнить два полета, и поэтому он чувствовал себя на голову выше всех.

– Я тебе еще раз говорю, – обращался он к Артуру Чевадзе, – вираж я уже сам делал, можешь завтра у шефа спросить.

– Ладно заливать, Боря, тебе, наверное, это все показалось. Второй раз в жизни за ручку управления держится, и уже сам пилотирует. Может, ты уже и посадку освоил? – с кавказским акцентом подзадоривал Артур.

– Короче, не веришь, и не надо. А я точно говорю, вираж и пикирование я сам сделал, – не унимался Борис.

– Ай-я-яй, что ты натворил, завтра ЦРУ узнает, что в нашем училище есть такие одаренные летчики, и обязательно тебя выкрадет для участия в программе полетов на Марс, – сказал Тимур, брат-близнец Артура.

– Да ну вас, – отмахнулся он от братьев и, подойдя к Пете Пятницкому, который еще не летал, начал увлеченно делиться своим летным опытом.

Мишка, Ахмед и Лешка сидели на кровати и, развернув карту, изучали район полетов.

– Мне больше всего пикирование понравилось, когда ручку от себя отдаешь на вводе, перегрузка уменьшается до нуля, такой кайф, как в космосе невесомость, – мечтательно сказал Ахмед, уставившись в карту.