Не позднее полуночи

– Вы вот еще в начале нашего разговора спросили меня, считаю ли я, что тот, кто убил Далманна, взял и его бумажник, и я вам ответил «да», но мне, пожалуй, следовало сказать «возможно». Ведь имеет смысл посмотреть на все это и под другим углом. Если бы у меня были хоть какие-то основания думать, что один или несколько сослуживцев Далманна ходили вчера вечером к нему на квартиру, это бы коренным образом изменило для меня всю ситуацию, поскольку объясняло бы исчезновение бумажника, и тогда я бы мог перестать заниматься конкурсантами. Но должен сказать вам откровенно, таких оснований у меня нет. Ни один из них – ни Бафф, ни О’Гарро, ни Асса, ни Хири, ни этот адвокат Хансен, – ни один из этой шайки не в состоянии доказать, что он прошлой ночью не ходил на Перри-стрит, но, с другой стороны, у меня нет никаких оснований с уверенностью утверждать, что они там были. Надеюсь, вы понимаете, что я вовсе не собираюсь шить им дело об убийстве, – как я говорил, они могли найти Далманна уже мертвым и просто взять бумажник. В этом случае это как раз и будет тот человек, который интересует вас, а у меня будут развязаны руки, чтобы заняться поисками убийцы.

– При полном взаимном удовлетворении… – сухо заметил Вульф.

– Да, именно так. Вы вот сказали, что если кто-то из них и ходил туда вчера ночью, то вам об этом ничего не известно, и я вам верю, но что, если они это от вас скрыли? Могли они так поступить? Почему бы и нет?

– Нет, если они хотят, чтобы я честно заработал свой гонорар. – Вульф поднял голову и посмотрел на часы. – Уже полночь, мистер Кремер. В заключение могу только повторить, что полностью отвергаю вашу версию. И не только по некоторым соображениям конфиденциального характера – вы ведь сами заметили, что я в данном случае нахожусь в их лагере, – но также и по другим причинам. Уж если один из них действительно ходил туда вчера ночью и обнаружил тело Далманна, то зачем ему понадобилось делать такую глупость и брать этот бумажник, ведь он не мог не понимать, что пропажа рано или поздно обнаружится и в результате под угрозой окажется конкурс? Разумеется, этот листок ему был нужен, ведь если бы он его оставил, его бы непременно обнаружили полицейские, а возможно, и репортеры тоже… Но почему бы сотруднику «ЛБА» не ограничиться только этим листком и не оставить на месте бумажник?

– Видит Бог, – проговорил Кремер, – вы все-таки лжете.

– Я? Почему вы так решили?

– Потому что такой вопрос может задать только идиот, а вы, как мне известно, идиотизмом не страдаете. Этот человек вошел, обнаружил труп и, естественно, занервничал. Людям, знаете ли, свойственно нервничать, когда они находят трупы. Больше всего на свете ему хотелось повернуться и удрать ко всем чертям, именно так обычно все и делают, особенно если у них есть хоть малейшие основания оказаться под подозрением, но он заставляет себя вытащить из кармана у мертвеца бумажник. Возможно, он даже сперва намеревался взять только листок, а бумажник положить обратно в карман; может, он даже начал уже искать этот листок, но тут ему в голову пришла мысль об отпечатках пальцев. Он мог бы, конечно, обтереть бумажник, прежде чем положить в карман, но отпечатки все равно могли остаться. Даже при этом условии он все-таки мог бы попробовать, если бы спокойно взвесил все последствия исчезновения бумажника, но в том-то и дело, что этот тип вовсе не был спокоен, у него не было времени, и ему надо было как можно скорее смыться. Вот он и смылся – вместе с бумажником. Прошу извинить, что занял своими детскими рассуждениями ваше драгоценное время, но вы сами этого хотели.

Кремер встал, посмотрел на зажатую в пальцах сигару, выбросил ее в мою мусорную корзину и проводил прощальным взглядом, скорбя об утраченных иллюзиях. Потом перевел взгляд на Вульфа.

– Если это все, чем вы можете мне помочь, то я, пожалуй, пойду, – произнес он и повернулся.

– Как я понимаю, – бросил ему в спину Вульф, – вы отказываетесь верить утверждениям мистера Хансена и прочих, будто они сочли этот фокус Далманна с листком просто блефом?

– Сказки! Может, вы в это верите?! – прорычал, обернувшись уже в дверях, Кремер.

Когда, проводив его, я вернулся в кабинет, Вульф все так же сидел за столом, уставясь в пустоту и пощипывая пальцами мочку уха. Я поставил пустой стакан из-под молока на один из пивных подносов, отнес все это на кухню, вымыл и вытер стаканы, выкинул бутылки и убрал подносы. Фриц, если не было специальных указаний, уходил спать ровно в одиннадцать.

Когда я вернулся в кабинет, массаж уха продолжался. Я заговорил:

– Если на завтрашнее утро для меня есть какие-нибудь поручения, я могу все допечатать прямо сейчас. У меня есть программа на завтра?

– Никакой.

– Вообще-то вы совершенно правы, – проговорил я как можно приветливей, – действительно, куда нам спешить? Ведь до двадцатого апреля еще целая неделя. Можно еще штук двадцать книг прочитать, если, конечно, не отвлекаться на пустяки…