Не. Отпускай меня

Вопреки рассудку я прослушала сообщение второй, третий и четвертый раз, только чтобы слышать голос Луки. Сердце судорожно сжалось. Я скучала по нему уже сейчас. Я устало откинулась на спинку кровати и включила запись пятый раз. Только когда снова повторилось «Привет, Сага», я решилась отключить автоответчик.

Я намеревалась позвонить Апрель — надо же, она даже Луку заставила отправить мне сообщение, — но палец самопроизвольно прокрутил список до имени Меган. Старые привычки меняются тяжело.

Она ответила после первого звонка.

— Сага! — крикнула Меган так громко, что я вздрогнула. — Где ты, черт возьми? С тобой все хорошо? Скажи мне, пожалуйста, что ты не лежишь с переломами в какой-нибудь больнице. Мне приехать в Неваду? — В ее голосе в равной мере звучали гнев и беспокойство.

— Нет, тебе не надо приезжать. Я в порядке, — сразу заверила я ее, хотя была бы рада увидеться. — Прости, что не отозвалась раньше, но мне нужно было немного времени для себя.

— Было бы достаточно одного маленького сообщения.

Я вздохнула.

— Ты права. Это было эгоистично с моей стороны.

— Еще бы! — Она редко говорила таким серьезным тоном, и от упрека в ее словах росло мое чувство вины.

— Прости, — повторила я, и несколько секунд мы молчали.

— Где ты? — еще раз спросила Меган.

— В мотеле в Мелвью. Он хотел, чтобы я ушла.

— Лука?

— Да.

— Какой негодяй! — прошипела Меган. — Мне приехать и поколотить его за тебя?

В другой день мысль о том, что Меган могла поколотить Луку, вероятно, рассмешила бы меня, сегодня — огорчила. Я тяжело сглотнула и закатила глаза.

Исчезни. Я не хотела говорить о нем, но одновременно не могла думать ни о чем другом. При этом я уже устала так себя чувствовать. Кто бы мог подумать, что любовь может вызвать такую боль?

— Мы можем не говорить о Луке?

Меган тяжело вздохнула. Я ощущала ее желание помочь мне. Я так же чувствовала себя после ее любовных трагедий. Однако, в то время как она часами изливала душу и хотела, чтобы весь мир знал о ее чувствах, мне хотелось разобраться наедине с собой.

— Как хочешь, — немного помедлив, ответила Меган. — Но одну вещь ты должна мне сказать.

Я кивнула. Я была виновата перед ней.

— Хорошо.

Она глубоко вздохнула.

— Он причинил тебе боль? Или принуждал тебя к чему-то, чего ты не хотела? Если это так, то…

— Нет! — быстро сказала я. Понятно, почему у Меган возник этот вопрос, она знала о моих страхах и раннем отношении к Луке, но он бы никогда не сделал что-нибудь мерзкое. — Он… здесь совсем ни при чем. — Я вложила в голос всю свою убежденность. — Вообще. Он не мог бы сделать ничего лучше.

— Как скажешь. — Это прозвучало скептично.

— Мне просто нужно немного времени, — заверила я ее и надеялась, что она почувствовала мою искренность. — А теперь давай поговорим о чем-нибудь другом. Как проводишь Рождество?

Меган разочарованно проворчала:

— Позволь мне выразиться так: я бы в этот момент сделала все, чтобы сидеть одной в комнате мотеля.

— Так плохо?

— Да. Мои родственники здесь лишь со вчерашнего дня, а я уже спрашиваю себя, в мои девятнадцать слишком ли я старая, чтобы меня можно было удочерить? Прежде всего мне не дает покоя мой дядя. Он приехал с женой и безупречной падчерицей. С совершенно светлыми волосами, совершенной улыбкой и с этого лета отличным местом в Брауновском университете. Все доценты влюблены в нее, а она, естественно, все еще встречается со своим первым другом из школы, и, скорее всего, он преподнесет ей на Новый год кольцо. — Меган издала рвотный звук. — Мелани тут, Мелани там. Мелани такая замечательная. Клянусь, мои родители уже планируют, как они похитят ее и подсунут дяде вместо нее меня.

Соперничество Меган с Мелани было не ново. С тех пор как она в пятнадцать лет решила взбунтоваться против условностей, вопреки запрету вставила в нос колечко, начала красить волосы и привела свою первую подругу домой, ей приходилось выслушивать эти сравнения.

— Ты преувеличиваешь. Твои родители никогда бы тебя не обменяли. Они любят тебя.

Меган раздраженно простонала, и я услышала, как она сбегает по ступеням в свое ателье в подвале.

— Я знаю. В этом-то и проблема. Были бы они просто чертовски консервативными и из-за этого ставили мои решения под сомнение, это было бы одно дело, но они искренне беспокоятся о моем будущем.

— А ты не беспокоишься?

— Нет, зачем? Волнение — бесполезное чувство, оно ничего не меняет. Или все берем в свои руки и пытаемся изменить ситуацию, или ничего не меняем и учимся жить с этим.

Глава 2