(не) Отец моего сына

А дальше все как во сне. К нам подбегает пара бойцов, один забирает Андрея и несет на улицу, второй берет меня за руку и тянет вслед за ними. Нас сажают в машину и на высокой скорости везут в больницу. Все это время я смотрю только на Андрея и мысленно молюсь, чтобы он остался жив. Ведь я не вывезу просто это все без него. Какие бы у нас раньше ни были с ним отношения, сегодня я поняла: он меня не ненавидит. Какие бы чувства он ко мне ни испытывал – это точно не ненависть, что угодно другое, но не она. Я ему небезразлична. Он боялся за меня, хотел спасти, уберечь. И поплатился своим здоровьем за это.

Нас кладут в больницу. Рядом. Эрик Миллер ворвался к нам в палату буквально сразу и, когда увидел состояние Андрея, побледнел. По выражению его глаз я поняла, что он испугался. Сильно. И почему-то этот взгляд посеял панику и во мне.

Эрик некоторое время смотрел на Андрея в бессознательном состоянии и нервно сжимал кулаки, ничего не говорил и не спрашивал у меня, лишь раз вообще мазнув по мне взглядом. Он переживал за друга, который истекает кровью у него на глазах. А после будто очнулся: стал гонял народ вокруг, врачей, медсестер, кому-то названивал, орал в трубку, требовал что-то. Все это я наблюдала за стеклянной дверью. Сама же сидела возле кровати Андрея, надеясь, что он откроет глаза.

Нас и так до этого быстро приняли, подключили разного рода трубки к Андрею, а сейчас паломничество в нашу палату буквально открылось. Подходили врачи разных специальностей, осматривали Андрея, приносили аппарат УЗИ и на месте проводили исследования. Брали кровь на всевозможные анализы, а также делали переливание.

Приезжали работники правоохранительных органов. Брали показания у меня. Уходили, вновь возвращались и отвлекали меня от Андрея, что меня жутко бесило. Но я все равно сидела с ним рядом и надеялась, что он выкарабкается.

Врачи давали прогнозы не сильно утешительные, говоря, что за эти сутки все должно решиться.

Я же сидела рядом с ним и шептала молитвы. Чем еще помочь, я не знала. Сон не шел, есть не хотелось. Было лишь одно желание – чтобы он остался жив.

Ночью наконец вокруг стало чуть потише, ближе к двум. Эрик все это время находился рядом, за стеклом.

Решает вопросы и руководит процессом. И, как я узнала позже, только из-за его влияния и денег мы оказались с Андреем рядом. Это же реанимация, а я только сейчас это осознаю.

Мне обработали раны, принесли чистую больничную одежду. И теперь я, как и медсестра, приставленная к Андрею, сижу в палате, жду, когда он проснется.

Как сказал доктор, недолеченные прежние раны, плюс сложные сейчас. Переломано несколько рёбер, закрытый перелом руки, лицо все в гематомах… Сотрясение… А узнать о масштабах повреждения мозга смогут только после того, как он очнется.

Скоро уже начнет светать, а Андрей все так же лежит, не двигаясь. Медсестра уснула на стуле рядом. А я никак не могу. Меня не отпускает. Я до ужаса боюсь упустить момент. Какой? Не знаю. Но не хочу после сожалеть.

Лишь чувствую острое желание находиться рядом с ним. И, возможно, даже взять за руку…

Я сделала то, что мне несвойственно, то, что я никак не могла представить, что сделаю в своей жизни по отношению к Андрею: взяла его руку и, сжав со всей силы, произнесла:

– Андрей, пожалуйста, очнись. Ты мне нужен. Нам с Никитой нужен, пожалуйста. Я тебя прошу, не покидай нас.

Глава 20

С утра вновь началась беготня, измерение жизненных показателей Андрея. Врачи собирали консилиумы. Эрик заставлял всех суетиться вокруг, а полиция надоедала мне с очередными расспросами и с ожиданием того, что скажет Андрей, когда проснется.

– Алена, выйди, надо поговорить, – окликает меня Эрик.

Он плотно прикрывает дверь, как будто боится, что Андрей может услышать, чем немного удивляет меня.

– Алена, надо решить два вопроса. Первый, пишешь ли ты заявление в полицию на покушение? Дело в том, что ранее мы этого не сделали, когда вас сбила машина и когда Андрея избили и пытались скинуть с крыши.

Так вот что произошло! Он упал с высоты, поэтому у него кровоточащие раны на теле были, когда мы увиделись.

– Их крышуют менты , кто именно, мы не знаем, поэтому не стали писать заявление. А сейчас Андрей очень плох, и…

– Он выкарабкается, я уверена, – перебиваю Эрика, так как даже мысли не могу допустить о другом. А вернее, просто боюсь.

– Хорошо, пока дам юристам задачу. Так, и второе. Мы, конечно, еще не сняли всю охрану, но, как понимаем, угроза опасности в принципе миновала. Ваша няня уже не выдерживает нахождение в доме, столь далеком от города. Думаю, мы можем их вернуть, ты как на это смотришь?

Я, как услышала слова Эрика, сразу почувствовала воодушевление и прилив сил. Наконец-то, уже почти десять дней я не видела сыночка.

– Эрик, думаю, если это безопасно, пусть привезут Никиту. Будет здорово, если семья воссоединится.