Не может быть

– Конечно, не права! – уже кричала та. – А знаешь, кто меня вчера до нервного срыва довёл, отчего у меня такая температура подскочила?! Угадай!

– Ну откуда же мне знать? – тётя Лида развела руками, насторожившись. Вот он – момент истины! Это точно как-то связано с той ложью…

– Директор твой расчудесный! – Аня выскочила из кухни.

– Что-то тут не так… – снедаемая любопытством, тётя Лида пошла за ней.

Аня лежала на кровати, укрывшись с головой.

– Аня, что случилось?!

– Тётя Лида, пожалуйста, я хочу спать! – раздалось глухо из-под одеяла.

– Ну что же, раз так, – голос тёти Лиды задрожал от едва сдерживаемых слёз. – Раз я тебе не нужна… Суп на плите, температура, я вижу, у тебя спала, замены тебя не волнуют, – она умолкла, ожидая хоть какой-то реакции. Холмик под одеялом не пошевелился, только дыхание выдавало в нём живого человека. – Тогда я пойду домой. Мне Басю нужно кормить. И ей я нужна… – трагическим голосом закончила свою тираду тётя Лида и, поднявшись с кровати, пошла в коридор.

Она уже обувалась, шмыгая носом от обиды на племянницу, когда та показалась в коридоре.

– Тётя Лида, не уходи, пожалуйста, мне надо тебе кое-что рассказать.

Словно околдованная гамельнским дудочником тётя Лида поспешила за Аней.

– Ты присядь, – Анна пододвинула табурет. Та опустилась с замирающим сердцем и, молитвенно сложив руки на груди, прошептала:

– Аня, это ведь не наркотики?

Та, уже готовая сказать всю правду, которой так страшилась, опешила:

– Какие наркотики?!

– Сейчас в школах это так распространено: разные таблетки, порошки. Я смотрела по телевизору, – тётя Лида перешла на шёпот: – Учителянаркодилеры! – она подняла глаза к потолку.

– О боже! При чем здесь это? – раздраженно выдохнула Аня. – Тебе бы книги писать! Сразу бы в шорт-листе оказались, – она невесело пошутила.

И, словно с моста в воду, с закрытыми глазами:

– Я влюбилась…

– И-и? – тётя Лида подалась вперёд, чуть не упав с табурета.

– И это – женщина, – глаза открылись.

Тётя Лида замерла с разинутым ртом.

Анина рука предостерегающе поднялась:

– Пожалуйста, ничего не говори. Я знаю, что это неправильно и плохо, потому что наше общество гомофобно. И я, честно, старалась полюбить мужчину… Но я не могу, – голос почти сошёл на нет.

Аня сняла очки, она не могла заставить себя посмотреть в глаза тёте Лиде.

– Это не блажь. Я это поняла, что я такая… – она мучительно подыскивала слова, краснея от стыда и неловкости. – Я поняла, что это неправильно и это надо скрывать, чтобы не огорчать вас: маму, папу, тебя, – она умолкла, пытаясь справиться со слезами и продолжила с жаром: – Если бы вы только знали, как я старалась с этим бороться! Но я просто такая есть! И я так же, как и все нормальные, хочу любить и быть любимой. Но только с женщиной! – она умолкла и в волнении принялась кусать дужку очков. – Конечно, ты меня осудишь. И я это приму, потому что…

– Нет. Я не могу тебя осудить, – тётя зашмыгала носом и продолжила срывающимся голосом: – Я не могу тебя осудить, потому что… всю свою сознательную жизнь я любила… Верочку Мальцеву, – она заплакала.

– Кого?! – спросила ошарашенно Аня, – Веру Ивановну?!

«Ах! – раздался ликующий возглас», – Аня-Мата Хари бросилась выделывать какие-то немыслимые па… «Мне дурно! Воды…» – слабеющим голосом прошептала Аня-пионерка, закатив глаза.

Глава 19

И в эту ночь Лёшки не было. На удивление Лена спала отлично.

Конечно, сказывалась предыдущая бессонная и нервотрепка на работе и дома.

Утром её поднял будильник. Самочувствие и настроение хорошие. «Быстро же ты, Елена Владимировна, успокоилась», – усмехнулась в зеркало, собираясь на работу. Даже мысль мелькнула: «Пусть бы там и сидел уже».

А ещё думалось об Ане. Странно много: как она? как самочувствие? как настроение? чем будет дома заниматься? Потом мелькнуло шальное: а вдруг, придёт сегодня на работу?! Сразу же пульс участился, и захотелось надеть чтото такое эротичное, что ли. Как вчера красную блузку… – мысли опять перетекли к Лёшке: придет ли сегодня домой? останется ли ночевать? и всётаки им нужно поговорить нормально… Жевала эту мысленную жвачку по дороге на работу. Лишь войдя в школьный вестибюль, смогла переключиться.

Сперва заглянула в учительскую. Поздоровавшись, мельком глянула на Анин стол, ещё раз поговорила с завучем о сегодняшней замене.

Уже выходя, бросила ещё один взгляд на Анино место, сама себе удивляясь. Неужели скучает?! Даже головой дёрнула, отгоняя эту дурацкую мысль и удивляясь разительному контрасту: только вчера она видеть Анну Николаевну не могла, а сегодня… До зуда в пальцах захотелось позвонить, чтобы услышать её голос.

Да что же это такое творится?! Чего её мотает из стороны в сторону?! Может, климакс начинается? Так захотелось всё свалить на него: желание увидеть, услышать, дотронуться… А вот здесь уже было страшно – неизвестно, какой фортель тело выкинет.

Звонок на урок заставил очнуться и начать работать.