Не мой типаж

Аккуратно поставив артефакт на место, Леша огляделся. Сосед явно придерживался аскетичного образа жизни: из его вещей здесь были только гитара, немного одежды, которую Леша аккуратно сложил на стуле в стопку, несколько книг, череп на подоконнике и еще нож с широким, плоским лезвием. Покрутив его в руках, Леша вспомнил, что Зубов несколько раз с торжествующим видом намазывал этим ножом себе масло на бутерброд.

Ручка и вообще весь вид странного ножа так и говорили, что он был взят в качестве сувенира из морга. Так и не догадавшись, как раньше им пользовались, Леша положил нож обратно. Прошел было к выходу, но тут зацепился взглядом за гитару. Он уже слышал, как Зубов играет в своей комнате вечерами – он хорошо играл. Не просто бил аккорды, как умеют многие, но извлекал из струн витиеватую мелодию, которая, петляя и извиваясь, просачивалась в каждую щель, задевала коготками слух, заставляла слушать. Кажется, Зубов как-то говорил, что играет в какой-то фолк-группе. И даже звал на концерт, где они выступали.

Поняв, что он уже слишком задерживается в комнате чужого человека, Леша торопливо вышел, притворив за собой дверь. Управившись со всеми делами, он залез в ноутбук. В чате его ждало неожиданно много сообщений от Электроника. Они уже очень давно не списывались по сети. Леша посмотрел на время отправления последнего сообщения. Электроник написал все залпом примерно в семь утра. Значит, пил всю ночь.

Сообщения были следующими:

– «Не я реально тут повспоминал ту историю о которой тебе расказал».

– «Короче не знаю как написать. Я бы позвонил но наверное уже поздно или рано. Я еще не ложился».

– «Ты прав был что спросил такое».

– «Ты реально по ходу шаришь в людях».

– «Я короче капец как возбудился когда этих двоих петухов в кустах увидел».

– «Я мелкий тогда еще был но стояки уже случались. Правда еще пацанские были, которые по утру».

– «А тут я шел и вспоминал то, что увидел только что. И чем больше вспоминал, тем теснее в штанах становилось».

– «Мне было это странно, почему вот так. Я короче за корпус наш зашел и подрочил там себе».

– «А потом когда домой вернулся я у бати спросил, чем они такие там вдвоем занимались».

– «Он короче разорался всяко, чуть ли с милицией не поехал разбираться. А мне сказал что это больные люди, и то, что они делают, это мерзко и неправильно. И что я должен забыть то, то увидел. И матери само собой нельзя тоже рассказывать, а то у нее сердце больное».

– «И ладно бы дело на этом кончилось. Но я понимаешь все никак не мог забыть».

– «Когда неспалось, я вспоминал этих двоих, передергивал себе и сразу засыпал».

– «А утром просыпался и вспоминал, как мне отец говорил. Что это грязно и мерзко. И очень на себя сердился за это. Мне казалось если он узнает, он и про меня так же скажет. А я ведь пионер, я всем ребятам пример».

– «Короче потом как-то эта история сама собой забылась. Если бы ты сегодня не спросил, я бы даже не вспомнил».

– «Че, типа, это я из-за них таким стал?».

– «Ведь если бы я их не увидел, ничего бы не было этого».

– «А как теперь это снова забыть?».

– «В общем напиши, как все это прочитаешь. Я уже сплю на ходу. Вот решил успеть тебе написать пока меня окончательно не вырубило».

Леша тяжело вздохнул, прочитав эту исповедь. Только собрался на выходных отдохнуть, как тут опять работа. С другой стороны, он был рад, что Электроник начал копаться в своих воспоминаниях. Значит, хочет исправиться. Но как убедить его в том, что в его гомосексуальности не виноват никто, даже он сам? Все-таки придется с ним увидеться еще раз.

Он услышал, как открывается входная дверь. Это Зубов вернулся, но, вопреки ожиданиям, девушки с ним не было.

– А где дама твоя? – Спросил из своей комнаты Леша.

Зубов скидывал кеды.

– Да че-то не обломилось. – Кинул он, проходя в свою комнату. – Ого, какая чистота. Ты прямо хозяюшка!

Леша поморщился, предполагая, что шуточки теперь будут спускаться все ближе и ближе к плинтусу на фоне его очевидных пристрастий к удушьям от мужчин, превосходящих в весе. Он написал Электронику, чтобы тот позвонил, как будет готов встретиться. Зубов включил на кухне чайник.

– Пойдем, бутеров сделаю тебе за такую шикарную приборку. – Он сунул голову в комнату Леши. В руке у него был тот самый нож.

– А это что? – Спросил, выходя, Леша.

Зубов оскалил свои клыки в кровожадной улыбке:

– Специальный мозговой нож. Но штука крайне бесполезная, даже если наточенная. – Зубов перевернул лезвие, любуясь игрой бликов. – Зато для бутеров в самый раз! Сейчас продемонстрирую. Садись.

5.

– Цезарь Петрович, почему Вы так уверены, что у Сухумской шизофрения? – Леша с заведующим сидели в понедельник в кабинете. Леша изучал историю болезни Эльвиры. – По томограмме никаких признаков же не выявлено. А нейротест проводили?

– Алексей Иваныч, читайте историю. – Старик-психиатр глотал капли, стоя возле окна. – Утверждала, что слышит голоса, убеждающие ее отказаться от родных, уйти из семьи. Бред отравления, к тому же. Жаловалась, что муж хочет ее отравить, зная о ее аллергии на сладкое. Головные боли частые.

– А тики?