(Не) люби меня

Дреймонд, которому недавно исполнилось восемнадцать, поспешил с ней согласиться. Такое поведение сына – наследного принца, покоробило Дидье и не прибавило спокойствия.

Усевшись в кресло у камина, он подпер подбородок кулаком и мрачно смотрел в огонь, не замечая, что жена поднесла ему бокал с разбавленным вином, подогретым со специями и дольками апельсина.

– Вы чем-то огорчены, милорд? – спросила Тегвин.

– Отец просто устал, – заявил Дреймонд, закладывая руки за голову и вытягивая ноги. – В вашем возрасте уже нельзя столько танцевать.

Упоминание о возрасте разозлило еще больше. Дидье впервые подумал, что леди Диана – ровесница его сына.

– Мне не так много лет, чтобы я устал после одного-единственного танца, – сказал он резко.

– Но это был бурный танец, – сказал сын, улыбаясь углом рта.

– Дреймонд, – мягко одернула его мать.

– Ты что-то хочешь сказать? – Дидье повернулся к сыну, поглядев в упор.

Юнец поднялся из кресла, одергивая богато украшенный вышивкой камзол. На сегодняшнем маскараде принц был в образе единорога – сейчас маска лежала в углу, поблескивая позолоченным рогом. Принц Дреймонд был не слишком похож на отца – больше на мать. Светловолосый, среднего роста, достаточно крепкий, чтобы считать себя справным рыцарем, но вряд ли он сможет сражаться в полном вооружении от рассвета до заката, а потом еще ехать сутки в седле.

– Что-то сказать? – сын сделал вид, словно припоминая. – Даже не знаю, что вам ответить, отец. Хотя… Нет, ничего. Само собой разумеется – ничего. Доброго вечера, – он поклонился королю. – Доброго вечера, матушка, – он поцеловал мать в щеку. – Спокойной вам ночи, дорогие родители.

Когда дверь за принцем закрылась, королева устало всплеснула руками:

– Он обижен на вас.

– Он всегда на кого-то обижен, – ответил Дидье. – Не стоит придавать этому большого значения.

– Дреймонд просил вас пригласить на первый танец леди Элизабет Сатис, – тихо напомнила королева. – Он уже пообещал ей…

– Я поступил так, как посчитал нужным, – ответил Дидье угрюмо. – А нашему сыну пора запомнить, что он – будущий король, и не следует опрометчиво раздавать обещания женщинам, к которым залез в постель.

– Да, конечно, – поспешила согласиться королева. – Вы не голодны? Вы ничего не ели на празднике. Я прикажу, чтобы принесли ужин сюда?

– Нет, не хочу.

– Тогда, может быть, ванну?

– Нет, – он ответил резче, чем следовало, и жена тут же опустила голову.

Дидье смотрел на ее бледное лицо – такое домашнее, неяркое, привычное. Несомненно, его жена – достойная женщина. Они вместе уже столько лет, и ни разу она не дала повода для недовольства. Благородная, тихая, скромная, добрая – такой и должна быть женщина. За всю их семейную жизнь она ни разу не показалась ему голой, и даже в постель надевала длинную рубашку, а перед выполнением супружеского долга гасила все свечи.

Король смотрел на свою жену, а перед мысленным взором стояло совсем другое лицо – смуглое, с алыми губами и блестящими, как ежевика после дождя, глазами.

– Что-то случилось? – спросила королева, и так как король не ответил, повторила вопрос.

– Ничего не случилось. Что за глупости? – Дидье вскочил из кресла и раздраженно заходил по комнате.

Леди Тегвин проследила за ним взглядом, а потом достала рукоделие и занялась кружевной тесьмой. Только руки ее дрожали так, что иголка постоянно падала на колени.

– Вы неспокойны, – сказала женщина кротко. – Почему бы вам не облегчить душу?

– На исповеди? – фыркнул король.

– Как вам будет угодно. Можно на исповеди, но легче рассказать близкому человеку, что вас гнетет. Вы вернулись из поездки сам не свой…

Король остановился и долго молчал, перекатываясь с пятки на носок, а потом спросил:

– Как получилось, что я – добившийся абсолютной власти, живу здесь, словно в клетке? Почему радости мира проходят мимо меня? Почему я должен следовать правилам, установленным неизвестно кем и непонятно для чего?

– Вы государь, – размеренно ответила леди Тегвин, – ваша первая обязанность – хранить страну от хаоса. А значит, вы должны показывать пример всем и во всём. В том числе и в следовании законам и правилам.

– Какой пример?! – вспылил Дидье. – Как стать несчастным?

От его голоса леди Тегвин побледнела и уронила шитье. Иголка скатилась с колен и упала в пушистый ворс ковра, а женщина даже не осмеливалась наклониться, чтобы ее отыскать.

– Простите меня, – сказал Дидье, остывая. – Я не должен был на вас кричать.

Королева подобрала юбку и опустилась на колени, отыскивая оброненную иглу. Дидье наблюдал, как она осторожно обшаривала ковер, все ниже наклоняя светловолосую голову. Он почувствовал угрызения совести и повторил:

– Вы простили меня? Отвечайте.

Леди Тегвин слабо улыбнулась, найдя пропажу. Вернувшись в кресло, она с преувеличенным старанием разгладила приметанные кружева, вдела нитку в иглу и сказала:

– Вот проклятье и свершилось, мой дорогой муж.

– Какое проклятье? – проворчал он.

Она посмотрела ему в глаза:

– Вы полюбили.

– О чем вы? – спросил Дидье сердито, а сердце опалил предательский огонек. Он и ждал, и боялся того, что сейчас услышит.