(Не) люби меня

— Привязывайте! — последовал новый приказ от моей свекрови, служанки достали из корзины полотняные бинты и мигом обвязали их вокруг моих запястий.

— Что вы делаете?! — закричала я, когда меня поволокли к постели.

Я сопротивлялась изо всех сил, и укусила державшую меня служанку до крови, но это не помогло, и спустя четверть часа я оказалась привязанной крестом за руки и за ноги к прикроватным столбикам. Служанки ловко завязали петли, позаботившись, чтобы путы не перетягивали запястья и щиколотки, но держали крепко. Деревянные ангелочки хитро посматривали на меня, а я билась, как сумасшедшая, пытаясь освободиться, и звала на помощь.

— Она своими воплями и мертвого поднимет, — поморщилась свекровь. — Заткните её.

Я тут же получила кляп в рот, хотя изо всех сил сжимала зубы и мотала головой.

Одна из служанок с непроницаемым лицом скрутила из бинта жгут и закрепила кляп. Это было больно и унизительно, мне казалось, что рот мой сейчас разорвется, но я могла только мычать, умоляя о пощаде.

— Можете быть свободны, — сказала свекровь служанкам, и те удалились — послушно и тупо, как коровы.

Мы следи Бригиттой остались в спальне, и свекровь зажгла все свечи, чтобы было достаточно света. Потом она подошла ко мне, и я забилась, увидев в ее руках нож.

— Не дергайся, если не хочешь, чтобы я тебя случайно поранила, — сказала свекровь хмуро и располосовала мою рубашку от ворота до подола.

Потом она вспорола рукава и вытащила из-под меня изрезанные лоскуты ткани, оставив меня совсем голой.

— Не хотела по-хорошему, — сообщила свекровь, бросая изрезанную рубашку в угол, — тогда утешайся тем, что все это — не твоя вина. Некоторые любят кичиться чистой совестью, — она холодно усмехнулась, — так я предоставляю тебе эту возможность.

Ведь совесть твоя останется чиста — все случится против твоей воли. Так что можешь и дальше изображать недотрогу.

Она порылась в моих сундуках, достала оттуда газовый платок и набросила ее на меня, скрыв от шеи до колен. Но что могла скрыть полупрозрачная ткань?! Я смотрела на свекровь, не отрываясь, и чувствовала, как слезы текут из глаз по вискам. Но мерзкая женщина не выказала ни капли жалости.

— Мужчины любят, чтобы была тайна, — сказала она, расправляя на мне платок. — Надеюсь, после этой ночи король назовет моего сына графом Вигта, как бы ты ни противилась этому, ведьма!

Она опустила полог над кроватью, а я задергала руками, чтобы ослабить путы, но служанки знали свое дело, и освободиться мне не удалось. Совсем измучившись, пытаясь отбросить с лица растрепавшиеся волосы, я услышала, как скрипнула входная дверь, кто-то прошел по ковру, а потом раздался голос, который невозможно было перепутать с каким-то другим.

— Где вы, леди Диана? Я пришел, как вы и просили, — это был голос короля.

Леди Бригитта сдержала слово и отдала меня королю связанной, и теперь я была совсем беззащитна перед Ланварским волком и его страстью.

Затаившись, я молилась только ох одном — чтобы король подумал, что в комнате никого нет и ушел. Но молитвы мои не были услышаны, потому что бархатный полог медленно поплыл в сторону, а потом был отдернут сильной рукой. Король стоял в изножье кровати и смотрел на меня.

Я опять дернулась, в тщетной попытке освободиться, и расплакалась от унижения.

Он смотрел на меня, и его взгляд скользил по моему телу всюду — задерживаясь на груди, широко разведенных ногах, на бедрах, прикрытых ничего не скрывающим газом.

От свечей было достаточно света, и я, поглядев в лицо королю, застонала — в его глазах было только откровенное вожделение. Жадность хищника, почуявшего кровь. Он гибко и быстро подался вперед и сел на край постели, продолжая оглаживать меня взглядом.

— Похоже, меня и правда ждали, — сказал он, и голос его звучал хрипло и глухо.

Он наклонился ко мне, и я отчаянно забилась, уже понимая, что проиграла.

— Немного спокойствия, леди, если не хотите, чтобы я вас поранил, — произнес он, ножом перерезая жгут, а потом освобождая меня от кляпа.

Я тяжело дышала, судорожно хватая ртом воздух. Король убрал нож в ножны, а потом взял с прикроватного столика бокал с водой и приподнял мне голову, помогая напиться. Родниковая вода сняла спазмы в горле, я задышала ровнее и хоть и не с первого раза, но смогла говорить.

— Если вы человек чести, — наконец, произнесла я, — вы немедленно развяжете меня и удалитесь.

Но он не сделал ни того, ни другого. Поставил бокал на стол и скрестил на груди руки, по-прежнему, бессовестно разглядывая меня:

— Кто поступил так с вами?

Я промолчала. Потому что жаловаться человеку, который намеренно оставляет тебя в беспомощном положении — это было не самое умное. Король подождал ответа, но так и не дождался.

— Ваш муж? — он нахмурился.

— Нет, — ответила я с отвращением. Пусть Жозеф и показал себя не в лучшем свете, но прямых доказательств против него у меня не было, и я не смогла покривить душой, оговорив его.