Не люби меня

Когда-то давно, когда не знала, что Нейл Мортифер не плод моей фантазии, я боялась, что он мне приснится. Увидеть его во сне было слишком больно, так больно, что я потом еще часами рыдала и проклинала себя за то, что проснулась, за то, что открыла глаза и не досмотрела, не долюбила, не додышала им. Я молилась Богу и дьяволу, чтобы он мне не снился, потому что от осознания, насколько он нереален, мне становилось тяжело дышать и хотелось влезть на подоконник и ступить в то никуда, где больше не смогу его видеть и слышать. Видеть того, кого нет на самом деле. С ним я больше не боялась спать… Ежедневное понимание – он есть у тебя, Лия!.. Он твой… вот он рядом. Это не сон… Эти дни и ночи в его объятиях, в его голосе, его взглядах и запахе. В нем… Ты понимаешь, что в этот раз проснуться будет чудовищно жестоко? Ты не оправишься. Тебя разорвет так, что каждый кусок твоей плоти и души будет истекать кровью, пока вся, изрезанная, ты не останешься гнить живым трупом до самой смерти. Нет. Я не готова больше просыпаться. Терять его снова. Отрывать от себя и беззвучно орать от боли, корчиться часами в холодной постели, заливаясь такими бессмысленными слезами. Я с ужасом поняла, что хочу сдохнуть в этом кошмаре, сгореть дотла, пусть ЭТОТ сон нашей с ним нелюбви будет коротким, но в его объятиях, чтобы чувствовать себя живой каждую секунду агонии.

Всхлипнуть, резко повернуться, рывком обнять Нейла за шею и почувствовать, как в ответ он наконец-то крепко прижал к себе, словно ждал от меня именно этого.

– Я НЕ люблю тебя, Нейл… я так безумно не люблю тебя.

Губами по волосам, втягивая мой запах, сжимая до хруста в костях, а я закрываю глаза, жадно слушая, как бьется его сердце на несколько тактов быстрее.

Вместе с памятью ко мне вернулись и все прежние навыки. Я не понимала только одного: почему, если император узнает, что я все вспомнила, мы умрем? Я чего-то не улавливаю, чего-то очень важного и не раскрыла этого раньше. Что-то ускользает от меня. Нечто, лежащее на поверхности.

Пока мы находились во дворце, не совершили ни одного перехода – все были убеждены, что я еще не готова, и Нейл хотел, чтоб так и оставалось. А я думала о том, что император упорно ищет лазейки в иные миры, но ведь они уже давно найдены, а Нейл не торопится ставить его в известность. Почему?

Мы с ним прекрасно знаем, что все три перехода были удачными, знает об этом и Лиам. Я смотрела на полигон, опираясь об массивные металлические перила с перламутровым напылением. Алерикс любил вычурность и яркость во всем, в отличие от Нейла, который предпочитал только один цвет – черный. Дворец напоминал мне строения архитектуры Средневековья в том мире, где я прожила семнадцать лет, но из редкого темно-красного камня, который в лучах солнца иногда казался кровавым. Только зная все особенности этого мира, можно было осознать масштабы богатства Алерикса Мортифера. Здесь каждый такой кирпич стоил целое состояние или дюжину самых дорогих рабов. Замок ценой миллионов жизней таких, как я, – НИКОГО. Вот она, самая ходовая валюта.

Здесь не котируется золото, серебро. Точнее, они не дороже дерева, если не дешевле, в мире, где двенадцать часов в сутки дикая жара, а остальные двенадцать лютая зима. Самый дорогой камень Единого Континента – обсидиан. Его добывают на севере, как и «красные слезы», которые похожи на алмазы, но меняют оттенок в зависимости от температуры тела до кроваво-красного. Вместо бумажных денег – прямоугольные прозрачные, похожие на стеклянные, карточки с переливающимся гербом Единого Континента и физиономией Алерикса с двух сторон. Они лимитированы на определенную сумму, которую в них прописывает хозяин. Лимиты устанавливал император для каждой из семей в отдельности, по кастам. Он может повысить и понизить его на свое усмотрение. Сейчас, после того, как вернулась, я начала воспринимать этот мир иначе. Я ужасалась масштабам беззакония, царившим здесь. Рабство и диктатура. Чудовища у власти, и рабы вокруг них, которых они выращивают, как скот: на островах, в загонах, подвалах и лабораториях. Продают на рынке, магазинах, аукционах. Выводят какие-то особенные породы и расы на свои предпочтения и вкусы. Все поставлено на конвейер, а итог один – смерть.