Не хочешь по-хорошему?

— Два часа, Ангел. А потом я лично отвезу тебя домой.

18

Только когда около меня ставят тарелку с салатом, я понимаю, насколько сильно проголодалась. А ведь я не ела с обеда, потому что кусок в горле не лез, и та чашка чая, выпитая в агентстве ситуацию не спасла.

— Вина? — Арман само гостеприимство, от его услужливости зубы сводит, и мне хочется заорать и сказать, чтобы не вел себя так. Так вежливо, так гостеприимно, так легко и просто. Что с ним вообще такое? С той минуты как я вновь вошла в этот дом, он не прекращает улыбаться и складывается впечатление что он снова издевается. Мне мерещится подвох во всем. А где тот напористый деспот-тиран который говорит мне что делать и убивает людей в ангарах? — Молчание — знак согласия, да?

Вот черт…

— Белого, пожалуйста, — отвечаю, сухо улыбаюсь и киваю официанту, который услужливо выполняет мою просьбу. — Достаточно.

Арман бросает в мою сторону заинтересованный взгляд через стол, и я ощущаю, как кожу начинает покалывать от его внимания.

— Ты все еще сердишься? — снова этот прямой немигающий, и чтобы не сгорать в нем, я опускаю глаза на его руки, в которых поблескивали серебряные приборы. А я и забыла, какие у него красивые кисти с длинными пальцами и полосками вен на тыльной стороне ладони. Руки аристократа, не убийцы… — Спасибо, дальше мы сами.

Отпускает официанта, и тот удаляется, оставляя нас одних на террасе.

— Ты не сказал, кто ты… — в моей памяти вновь всплывают воспоминания о том как я жажду новой встречи с ним, и становится до ужаса тошно, что я по глупости так запала на этого человека. Думала о нем, вспоминала его прикосновения, голодные поцелуи которые… Боже, хватит! — Знал, как я отреагирую и не сказал.

Упрек в моем голосе снова его улыбает, и Арман откидывается на спинку стула и склоняет голову на бок.

— Допустим, не сказал, но разве это что-то меняет? Те цветы были от меня, целовал тебя я, и то, что ты не знала об этом, не меняет картину. Нас влекло друг к другу.

Эта фраза молнией ударяет прямо вниз живота, и я скрещиваю ноги под столом, стараясь не выдавать волнения.

— Меня влекло не к тебе, — тянусь к бокалу и залпом опрокидываю, только бы смыть горечь от понимания, что он прав. — А к незнакомцу, который…

— Ко мне, — безапелляционно отмечает, и мои губы поджимаются. — Ты не можешь отрицать очевидного, я едва не трахнул тебя в той комнате.

Отбрасываю салфетку с колен и так и не притронувшись к ужину встаю, пытаясь передать ему все что о нем думаю одним взглядом, но Арман не ведется.

Встает следом и не позволяя выйти с террасы преграждает путь, однако, ко мне не притрагиваясь.

— От чего ты бежишь, Ангел? К чему эти концерты? Мы взрослые люди, а взрослым людям свойственно трахаться.

— Какой же ты…! — пытаюсь проскользнуть, но он упирается рукой в косяк перед моим носом.

— Что плохого в том, чтобы сделать приятно друг другу?

— Я предупреждала тебя, но видимо слухи тебя не страшат…

— Хочешь растрепать всем про маленький член? Валяй. Только, во-первых, ты привлечешь этим внимание к себе — раз, во-вторых у большинства девушек в наших кругах уже имеются представление о моем члене и они тебе просто не поверят.

— Прекрасно, тогда тебе нечего бояться! — отталкиваю его руку и прохожу в комнату, торопливо пересекая бежевый ковер. Юбка до жути неудобная, но я намерена убраться отсюда быстрее, поэтому чуть ее приподнимаю, чтобы шагать было проще. Откуда у меня в шкафу вообще эта вещь?

— Стой, киса, — он снова преграждает мне путь, и я замираю в полуметре от спасительной двери. — Что тебя так злит? То, что я — это я? Или то, что ты все еще меня хочешь?

— Прекрати называть это так, — морщусь, пытаясь не вдыхать этот до боли знакомый аромат его одеколона. — И ты еще спрашиваешь, почему я злюсь? Да ты с первой минуты вел себя со мной как со шлюхой, и теперь удивляешься?

— Погоди…

— Нет уж, ты погоди! — тыкаю в грудь обтянутую белой рубашкой и тут же отвожу руку, потому что боюсь слишком многого себе позволить. — К твоему сведению, так девушек не клеят! Если ты хотел поиздеваться, тебе удалось, а теперь дай пройти, я хочу уехать!

К моему удивлению, Хасанов отступает, и я беспрепятственно выхожу в коридор и шагаю к лестнице. Дежавю накрывает так резко, что приходится сморгнуть эти призраки прошлого, но от чувства не избавиться.

— Два часа еще не прошли… — напоминает мне вслед, и меня едва не подбрасывает от злости.

— Плевать мне! — делаю шаг, еще один, а потом сама же, как последняя идиотка, останавливаюсь и оборачиваюсь. Эта наглая двухметровая скотина все еще стоит у двери, скрестив руки на груди. — Что мне надо сделать, чтобы ты отстал от меня с этим дурацким контрактом?

19

— А как ты думаешь? — улыбается, расцепляя руки, и делает шаг ко мне. Мне бы отвернуться и сбежать по лестнице, но я стою и жду зачем-то своей гибели ведь знаю, чем все кончится, но… — Неужели я настолько тебе противен? — шепчет глухо, аккуратно, но настойчиво склоняясь ближе. Руки опускаются на мою талию, и на ней замирают, не сдвигаясь ни на сантиметр. — Ведь мы не врагами расстались, я же отпустил тебя, помнишь?

Помню…