Не измени себе

Борис встал рано, когда рассвет еще только угадывался. Быстро собрался и вскоре уже стоял на высоком берегу Камы. Дышалось легко. Воздух был напоен запахом влаж­ных трав, разопревшей земли, подгнивающих водорослей, выброшенных из сетей рыбаками. Прищурив глаза, Борис примерялся, куда направить сегодня свою «каравеллу», от­лично сколоченную, глубокую, четырехвесельную, с плав­ным изгибом от носа к корме, как мастерили рыбаки в ста­рину. Даже мачта имелась. Правда, паруса нет, пришлось взять тайком от матери старое одеяло, за которое еще при­дется держать ответ.

Да что поделаешь. Поворчит малость, может, конечно, и всыпать, как бывало, но сейчас матери не очень-то удобно браться за ремень, когда сын почти на голову выше ее вы­тянулся. Однокашники за рост и солидность звали Бориса «старик».

Густые, будто насупленные брови и глубокие, без блеска, казавшиеся задумчивыми — от прямых длинных ресниц — глаза делали Бориса старше своих лет. Шириной плеч он похвалиться не мог — напротив, был сухощав, подборист, однако сразу чувствовалась натренированность мышц.

Сегодня он наконец-то померяется силой с разлившимся «морем»: волны, когда оно разыграется, трехметровые, если не больше, с ревом колотят они в скалистый берег, и брызги долетают до самого верха. Вот и посмотрим тогда, на что он способен. Почему бы и не попробовать, а?

Борис, вскинув на плечи узел, побежал по тропке вниз.

Вот и «каравелла». Удочки и узел с припасами уложены, рядом запасное весло, ведро, черпак… Надо бы ватник при­хватить, одна куртка не очень-то согреет. Но возвращаться не хотелось — нельзя пренебрегать старой рыбачьей при­метой. Приметы для рыбаков — далеко не последнее дело. Подумал об этом и усмехнулся.

И вдруг за спиной раздался веселый голос:

—  Ну, так как же, старик?.. Махнем на тот берег?

Удивленный и в то же время раздосадованный, Борис

обернулся.

Пашка Зыков, хитровато прищурившись, смотрел на него и улыбался. Борису хотелось выругаться, но он сдержался.

И как это Пашка пронюхал? Борис никому ни слова не сказал… И вот на тебе! Попробуй теперь не возьми его… Видно — готовился заранее. Ну, конечно, и котомка за плечами, и удочки в руках, и даже подсачик припас.

—  Ну как?

—  Что — «ну как»?

—  Значит, на серединку, возьмем осетринку.

Павел балагурил, явно заискивая.

—  Так она и дожидается тебя… — Борис глянул в упор на Пашку. — Слушай, у тебя нюх, как у собаки…

—  Чудак! Глаз надо иметь. Видел, как ты собирался.

Пашкина самоуверенность всегда вызывала у Бориса

чувство внутреннего протеста, и в то же время что-то ме­шало сразу его осадить. Вот и сейчас Борис твердо решил сказать «нет», но так и не смог.

Этим минутным замешательством и воспользовался Пашка. Он обошел «каравеллу» и деловито устроил ко­томку под сиденье. Борис сердито бросил цепь в лодку вместе с увесистым ржавым замком.

—  Ну-ка помоги сдвинуть!

Около часу гребли почти без отдыха. Их высокий бе­рег, казалось, присел на корточки, а противоположный оставался все таким же далеким. Стало жутковато. Кругом вода, и никого вокруг. Сначала, правда, справа от них, километра за три, виднелась лодка, но теперь и она исчез­ла, будто растворилась в волнах.

Солнце поднялось уже довольно высоко и все больше припекало. Сняли взмокшие рубашки и пригоршнями оп­леснули себя водой. Она была еще холодноватой, но все равно было хорошо, вольготно.

Борис греб скупыми, сильными взмахами; Пашка по привычке хитрил, только чиркал веслами по воде.

«Далеко пойдет,— ухмылялся Борис, глядя на Пашкины хитрости.— Скажи ему об этом — притворится: не пони­мает. Но зачем он хитрит?»

Перед Борисом была Пашкина спина, широкая, крепкая, сильный разворот плеч, бугристые бицепсы. Силы в нем хоть отбавляй.

«Интересно, какую отговорку он придумает, если укорить?»

— Эй, Пашка, ты что, руки вывихнул?

Тот с готовностью бросил весла, обернулся.

—  Ты знаешь, растянул жилы. Руки так болят, будь они неладны…

—  Ты смотри!—предупредил заботливо Борис.— Могут и отсохнуть, если не тренировать.

Пашка резко обернулся всем корпусом к Борису.

—  Это называется — атрофируются. Жилы-то — связка всему. Ты вот по Мюллеру не хочешь заниматься, а там прямо сказано: кто избегает физических нагрузок, у того мышцы дрябнут и постепенно усыхают.

Пашка с опаской покосился на свои сильные, цепкие руки, испытующе взглянул на Бориса и вдруг сильно зара­ботал веслами. Борис, не ожидавший такой реакции, тихо рассмеялся. И тут же спохватился — еще, чего доброго, бросит. Пусть поработает, а он хоть малость передохнет.

Борис осторожно прижал весла к бортам лодки, скло­нился к тихо журчащей воде и намочил себе голову.

«Смотри как потеплело. Пожалуй, искупаться можно».

Борис огляделся, заметил невдалеке едва выступавшие из воды вершины деревьев. До разлива здесь было озерко, а вокруг него — ивы. Около деревьев мелко и вода потеп­лей, самое удобное место для купания.

Он тронул за плечо Пашку:

—  Хорошо бы окунуться, а?..

Правда, лето только начиналось, но вода вполне под­ходящая. Конечно, не очень теплая, но все-таки жара, упарились.

Пашка обрадовался.