— Я знаю, тебе нелегко, — сказал отец.
— Но это не значит, что я могу вести себя как последняя дрянь, — призналась я.
Несколько минут мы просидели молча. Единственными звуками были счастливое посапывание Кейт — может быть, она, как и все остальные, радовалась, что я пришла в себя, — и мое шмыганье носом.
— И ты позволишь девочкам смотреть любую программу по телевизору? — спросил отец.
— Конечно, — поежилась я.
— И ты больше не будешь на нас всех кричать?
— Не буду, — пообещала я, повесив голову.
— И вещами кидаться не будешь?
— Я не буду больше кидаться вещами.
— Знаешь, ты славная девочка, — улыбнулся он. — Что бы там ни говорили твои сестры и мать.
8
После того как папа прочитал мне лекцию, он поцеловал меня — довольно неуклюже, надо сказать, — и, не глядя мне в глаза, пробормотал, что любит меня.
Затем он легонько сжал розовую пятку Кейт и вышел из комнаты.
Я долго лежала в постели, раздумывая над его словами и над тем, что я подслушала на кухне.
И что-то во мне изменилось.
Я немного успокоилась.
«В конце концов, жизнь продолжается, — подумала я. — И моя жизнь тоже».
Последний месяц я прожила, стараясь отгородиться от жизни, не участвовать в ней. Потому что жить без Джеймса, с сознанием этой утраты было слишком страшно.
Мне не нужна была моя жизнь. Во всяком случае, не такой ее вариант. Вот я и решила обойтись без нее.
Но после разговора с отцом я решила снова начать жить. Я была уверена, что справлюсь, — просто нужно перестать думать только о себе.
Да, я все еще очень любила Джеймса, скучала по нему Сердце мое было разбито. Вполне вероятно, что в ближайшие сто лет я так и буду засыпать в слезах.
Но я перестала ощущать себя инвалидом!
Да, меня ударила по ногам бита предательства. И я свалилась на землю, задыхаясь от боли, не в силах подняться. Но оказалось, что я отделалась синяками. Правда, обширными. Первое впечатление было обманчивым, я ничего себе не сломала. Теперь я с трудом вставала на ноги и снова училась ходить. И хотя я все еще хромала, но, к своей радости, поняла, что могу передвигаться.
Это не значит, что я перестала злиться или ревновать. Нет, не перестала. Но теперь это было уже не так остро, не так сильно, не так ужасно. Как бы получше объяснить?..
Я все еще не упустила бы шанса дать Дениз пинок в живот или поставить фонарь под глазом Джеймсу, но я уже не тешила себя идеями пробраться в их любовное гнездышко и вылить на их спящие тела кастрюлю кипящего масла.
Поверьте мне, это был явный прогресс!
Итак, покалеченная и униженная (но не до такой
Засыпая, я перечисляла в уме, что я имею
Итак, у меня есть замечательная дочурка.
У меня есть семья, которая меня любит. Во всяком случае, я была уверена, что, стоит мне перестать вести себя как антихрист, они снова полюбят меня.
Я еще довольно молода.
У меня есть где жить.
У меня есть работа, на которую я могу вернуться через пять месяцев.
У меня есть здоровье (странно, никогда не думала, что вспомню об этом прежде, чем мне исполнится лет эдак девяносто).
И самое главное, откуда ни возьмись у меня появилась надежда.
В ту ночь я спала как дитя. И с этого уже можно было начинать.
Мне доставило бы удовольствие сообщить вам, что, когда я проснулась на следующее утро, дождь кончился, облака разошлись и на чистом ярко-голубом небе засияло солнце. В унисон с моим солнечным настроением, так сказать. Но в реальной жизни все no-другому. За окном до сих пор моросило.
Я, как обычно, проснулась на заре, покормила Кейт и осторожно прислушалась к своим чувствам. Так же осторожно, как вы трогаете языком десну вокруг больного зуба. И с радостью обнаружила, что мое настроение не изменилось со вчерашнего вечера. Я все еще чувствовала себя ожившей и полной надежд.
Я снова заснула и проснулась около одиннадцати. В ванной комнате кто-то суетился. Наверняка Хелен обнаружила уплотнение в груди и вопила, собираясь умирать. По лестнице бежала мама, и после консультации я услышала следующее заключение:
— Хелен, это никакое не уплотнение в твоей груди, это
Хелен оделась и отправилась в колледж, а я приняла душ.
Я даже вымыла голову.
И прибралась в комнате.
Я выудила две водочные бутылки из-под кровати. Собрала банки из-под сидра и коробки из-под апельсинового сока и сложила их в пакет для мусора. Затем я собрала все стаканы, которыми пользовалась последние две недели, и выстроила их в шеренгу, чтобы потом отнести в посудомоечную машину. Подобрала осколки разбитого о стену стакана и завернула их в старую газету. И, что символично, выкинула все экземпляры журнала «Хелло»!