(Не) его трофей

— Кать, какого хрена, ты вмешала отца? — очень стараясь не орать, говорит после паузы. — Я что немощный? Сам по-твоему разобраться с проблемами не могу?

Язвительные комментарии так и рвутся с языка. Так и хочется сказать нечто вроде того, что единственное, что у него получается, это создавать проблемы, а не решать их. Но я просто вздыхаю, выдыхаю и приказываю себе думать головой. Не обидой. Не раздражением. Головой.

— Яр, извини, но они-профессионалы. А не зная, насколько глубоки корни у сложившейся ситуации, я не могу рисковать тобой. Что, если это не просто мелкая пакость? Что, если тебя хотели посадить?

— Мелкая пакость? Да я едва не потерял тебя из-за этого урода!

— Из-за тебя, — совладав с голосом, говорю. — Все это произошло исключительно из-за тебя.

Он резко выдыхает как от удара в солнечное сплетение. Мучительно морщится словно от боли.

— Я думал. Долго думал, Кать.

Замираю. Что сейчас скажет? К чему ведет?

— Работай. Делай, что хочешь, только не уходи.

И снова в его глазах та самая бездна, что я видела утром. Только сейчас он трезв и потому она еще страшнее, еще темнее. Там отчаяние и боль.

— А я говорила не об этом. А о том, что, если б ты иначе действовал, тебя б было не так легко подловить. Если б ты не лез бухать в любой непонятной ситуации…

— Знаю…

Обессиленно прислонившись к стене, запрокидывает голову и зажмуривается. Я вижу на ресницах влагу или это только кажется?

— Я бы никогда тебе не изменил, — срывающийся шепот. — Под чем бы не был. Никогда. Ты мне веришь?

— Верю, Яр. Но, подумай о том, смогла бы, если б не специфика моей работы? Если б я не сталкивалась с подобными подставами, не умела бы на уровне подсознания рассматривать ситуацию с такой точки зрения? Я бы увидела, что мой вусмерть нажравшийся бойфренд трахнул шлюху в нашей кровати-и все! А этого я бы не простила никогда. И, уверяю, в твоем случае доказать обратное было бы практически нереально.

Снова включается телефон. Это папа.

— Да, пап.

Яр сползает по стене у моих ног. Садится на пол, согнув в коленях ноги. Опирается на них предплечьями. Убитый взгляд слепо глядит в пространство.

— Что у твоего героя с телефоном?!

— Разбил, — нехотя отвечаю.

— Дай ему трубку.

Отметаю вспыхнувшую в уме просьбу сказать мне. Безапелляционный папин тон значит, что толку от нее не будет.

— Яр, — даю ему трубку.

Мужчина берет ее, подносит к уху.

— Здравствуйте, Олег.

Из трубки доносится что-то похожее на рычание. Не меняясь в лице, Яр с минуту слушает.

— Я очень благодарен, Олег. И…я прошу прощения за эту ситуацию.

Папа что-то отвечает и губы Яра дергаются в полуулыбке.

— Да. Так и будет.

Прощается и отдает мне телефон. Когда беру, перехватывает вторую мою руку и затягивает меня себе на колени.

— Пап…

— Нормально все, Котенок. Боятся нечего, серьезно.

— Спасибо тебе.

— Ты же знаешь, что всегда можешь рассчитывать на меня, моя маленькая.

— Да. Знаю.

Кладу трубку и обнимаю Яра за шею. Он зарывается лицом у меня на плече, забравшись под кофту сжимает растопыренными пятернями спину, вдавливает в себя почти до боли.

Ему это нужно. Необходимо, как воздух. Чувствовать меня рядом. Тепло, запах. Точно так же, как и мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 36

Все, что рассказывает мне Яр о разговоре с отцом — это то, что подставил его именно Дмитрий. О возможных причинах не говорит ни слова. Равно как и о том, что же собирается делать. И чувствами по поводу предательства лучшего друга не делится, хоть как я пытаюсь его разговорить. Отмалчивается. Отделывается односложными ответами. Съезжает с темы. Напряжен весь, как натянутая струна, взвинчен донельзя. Но на мне не срывается. Ах, лучше бы на мне. Ведь если что-то случится на взвешивании или во время боя… С дисквалификацией сделать нельзя ничего. А ведь Дима один из его угловых. Будет рядом все время…

Следующим утром мы едем к кардиологу. После осмотра врач подтверждает, что все в порядке, а значит бою быть. С одной стороны, я испытываю облегчение от того, что у отравления нет серьезных последствий для организма, с другой же схожу с ума от страха, ведь случиться может что угодно.

Ни разу не слышу, чтоб в разговорах с Сашей, Вадиком или Максом Яр упоминал хоть что-то о смене углового. Да он последним двоим ни слова не говорил о ситуации в общем. Ни единого слова. У него есть какой-то план, вот только меня в него Яр не посвящает.

Ночь на пятницу не смыкаю глаз. Пялюсь в темноту, слушая глубокое дыхание Яра и обдумываю, что же буду делать, если… У этого «если» десятки вариантов. Мозг услужливо подбрасывает все новые и новые. И очень небольшой процент из них можно будет либо предотвратить, либо без особого ущерба разобраться с последствиями.