Не дружи со мной

«Давай, Ковалева, подскажи им, что у тебя там «Астон Мартин» припаркован!» – припомнил мне внутренний голос. Вот же ядовитый какой!

Но теперь-то, когда эти бандюганы пришли к выводу, что произошло недоразумение… нас ведь отпустят?

– И че делать? – словно прочитав мои мысли, проговорил хмырь.

– Твой косяк, ты и решай.

Мы с Долгих затаили дыхание. Тот факт, что один из преступников Пашке нос слюнявчиком подтер, внушал оптимизм. Возможно, не все потеряно.

Хмырь взглянул на нас и с растерянным видом почесал затылок.

– Так че? Может, обоих грохнем, и все?

* * *

У меня снова потемнело в глазах, а сердце бешено заколотилось о ребра. Я зажмурилась. Передо мной тут же замельтешили разноцветные пятна…

– Грохнем? – сердито переспросил амбал. – Ты в своем уме? У них там население тридцать тысяч человек. Ты прикинь, что начнется, если они пропадут? Весь город на ушах стоять будет. Наш наркоша точно насторожится и на дно ляжет. Не, мокруха не вариант.

Я сглотнула и покосилась на Пашку, который сидел словно статуя, не шелохнувшись.

– Мое дело предложить, – ответил хмырь. Его губы сжались в узкую полоску. – Просто так их теперь не отпустишь.

– А что, по сути, они знают? Ребятки вроде не из болтливых, да, браток? – обратился к Паше мордоворот. Почему-то он проникся симпатией к Долгих. Или мне так показалось.

Пашка кротко кивнул. Ну… как не из болтливых. Долгих-то в эту категорию входит. А вот я изо всех сил сдерживала желание развопиться во все горло: «Дяденьки! Дяденьки! Честное слово, никому ничего не скажем, дяденьки! Только отпустите!»

Двухметровый мордоворот теперь присел на корточки передо мной. Все. Дар речи перестал храбриться и пропал. Бесследно исчез. Я подавленно молчала.

– Мы, кисонька, знаем твой домашний адрес, знаем, где работают родители… Чуешь, к чему я веду?

Я быстро закивала.

– Очень верю в твою сознательность, котенок, – продолжил мужик нарочито ласковым голосом, – мы в вашей дыре проездом, закончим одно дельце да уедем. Зачем беспокоить ментов, ты как считаешь?

По количеству ласкательных обращений он мне напомнил Буравина…

– Угу, – глухо отозвалась я.

– Умница. Для чего тебе проблемы? Или мамочке твоей?

Я похолодела.

– Ты, браток, надеюсь, тоже молчать будешь?

Паша снова кивнул.

Когда мордоворот поднял меня за волосы, я вскрикнула. Пашка тут же сам встал на ноги вслед за мной.

– Тихо-тихо, боец, я ее больше не трону, – успокоил амбал Долгих. Затем обратился к хмырю: – А есть чем зенки им завязать?

– Обижаешь! – отозвался хмырюга.

Нам с Пашей завязали глаза, а затем, бесцеремонно подталкивая, направили к выходу. Пару раз я обо что-то запнулась. Судя по всему, мы двигались по узкому коридору. Пахло сыростью и цементным раствором. Кажется, мы попали в какой-то недостроенный дом.

Когда выбрались на улицу, я облегченно вдохнула свежий ночной воздух. Господи, никогда в жизни он не казался мне настолько вкусным.

Где-то сбоку громко залаяла собака. Я вздрогнула.

– Не возражаете, если мой доберман с нами прогуляется? – совсем рядом раздался противный насмешливый голос хмыря.

– Очень люблю собак, – выдавила я. Рук за спиной уже не чувствовала. А еще и с завязанными глазами показалась себе такой уязвимой, жалкой, беспомощной…

– Это хорошо, – проговорил под самым ухом хмырь. – Удумаешь мне подгадить – заорать в самый неподходящий момент или попытаться сбежать, я на тебя пса спущу. Вмиг загрызет. Он тоже любит таких славных сладких девочек.

Злобное рычание рядом заставило мои ноги подкоситься. От ужаса я едва не упала на землю. Но в этот момент меня бесцеремонно запихнули в машину. Я очень боялась, что нас с Пашей разлучат, но когда он коснулся меня крепким плечом, с облегчением выдохнула.

Ехали мы недолго. Судя по всему, вез нас хмырь, а жаль… Мордоворот, несмотря на свои габариты и устрашающий вид, производил впечатление более душевного человека… если о бандюганах вообще можно такое говорить. За волосы бы только не хватал… Я чувствовала тяжелое дыхание добермана, которого хозяин усадил впереди. Время от времени сердце мое от страха пропускало удар. В какой-то момент мне вообще показалось, что оно вот-вот остановится.

Машина резко затормозила, и я едва не ударилась головой о переднее пассажирское кресло.

Послышалась возня, затем передняя дверь машины хлопнула.

– Долгих, ты жив? – шепотом спросил я.

– Ммм, – промычал Паша.

– Язык, что ли, проглотил? – воскликнула я. – Погоди, тебе кляп в рот засунули?

Пашка снова что-то промычал.

– Господи, да за что? – еще больше запаниковала я. Почему рот заткнули Паше, а не мне? Это было бы логичнее. Долгих не из болтливых. А Ковалева – наоборот!

Дверь с громким щелчком распахнулась, и я от страха вжалась в сиденье. Хмырь больно схватил меня за локоть и вытащил из машины. Точно так же, как он сделал это несколько часов назад, когда мы с Пашей целовались.

«Ай! Нельзя ли хоть раз поаккуратнее?» – возмутился мой внутренний голос. Сама же я от ужаса и слова не могла проронить. Пожалуй, в моем случае кляп не такая уж актуальная вещь.