Не дружи со мной

Я огляделась. Их осталось всего три… Что в принципе тоже немало.

– Это осы, – важно поправила я, – просто я такая сладкая.

– А-а, – протянул парень. – Понятно.

Какой странный разговор с этим незнакомым человеком…

– Сейчас могу пропеть: «Я тучка, тучка, тучка, а вовсе не…» – начала я.

– Может, ты лучше отпустишь мою руку? – перебив меня, грубо попросил Матвей.

– Нет.

– Нет? Слушай, не знаю, кто ты…

– Полина! – снова подсказала я. Что за память девичья?

– Да-да! Полина! Если ты от Ульяны, скажи, что я передумал.

– Передумал? – переспросила я. Ничего не понимаю.

– Да, – кивнул Матвей, – это очень опасно. Я не могу так ею рисковать.

Да в чем дело? Я растерянно молчала. Воспользовавшись моим замешательством, парень вырвал свою руку и вылез в дырку в заборе.

– Пока, Полина! – выкрикнул он красивым хрипловатым голосом. Из его уст эта фраза прозвучала так озорно, будто он бросил со сцены: «Привет, “Олимпийский”!»

Я просунула голову в дырку забора. Матвей бежал вдоль коттеджей, не оборачиваясь. Я вылезла на улицу, но догонять парня не стала. Выйду к городу через частный сектор и, пожалуй, к гаражам уже точно никогда в жизни не вернусь.

«Это очень опасно. Я не могу так рисковать…» – до сих пор звучало в моей голове. Да, дела…

* * *

Пашка стоял у подъезда, прислонившись к своей машине. Дверь я открыла ногой. Сначала показались сумки и пакеты, а потом уже сама я.

– Ну ты и копуша, Ковалева! Уже полчаса тебя жду. И куда столько вещей набрала? – кинулся мне навстречу Долгих. – Думал, ты закрыла сессию, а тебя, оказывается, отчислили. Это каникулы, Поля, а не переезд…

– Ха-ха, – буркнула я, – как смешно. Тут все нужное, осторожно! А вот здесь, в переноске, Изабелла.

– Слушай, – пробормотал Пашка, – если бы мы ехали вчетвером, из-за всего твоего барахла вещи остальных бы точно не поместились.

– Не барахло, а багаж, – поправила я. – и ручная кладь. А Уля не едет? Думала, ты просто первым делом за мной заехал.

Я прикинулась дурочкой. Конечно, уже знала, что Шацкая отчаливает на поезде. Ту-ту! Скатертью дорожка. Надеюсь, ей досталось место недалеко от туалета.

– Нет, не едет, – грустно покачал головой Пашка, – отец ей билеты на поезд купил, она даже не думала, что так будет.

Как же! Не думала… По рассказу моей мамы, Шацкая сама попросила у родителей билет на поезд.

– Ой, какая жалость, – процедила я сквозь зубы, – а мой принц на белом коне – Герман Буравин?

– Его в машине укачивает, – доверительно сообщил Пашка.

Я с подозрением уставилась на Долгих. Конечно, была рада, что Буравчик не едет с нами, но как-то это странно…

– Укачивает, значит? – переспросила я.

– Давай сюда свою переноску, – не ответив, потянулся за моими вещами Пашка. – Тебе вон Смирновы из окна машут.

Я передала другу вещи и задрала голову. Нашла окно нашей кухни… Эх, а ведь я даже буду по ним скучать. Они как вторые родители. Елена Петровна так точно порой относится ко мне лучше родной матери. По крайней мере, не придирается так.

В окне Смирновы махали мне на прощание. Все трое. Так трогательно! Вон и Гошкина голова едва торчит над подоконником… Когда его родители отвернулись, мальчишка показал мне средний палец. Я скорчила страшную гримасу и простояла так несколько секунд с высунутым языком и скошенными к носу глазами, пока ко мне не подошел Пашка.

– Поликарп, все в порядке?

– А? Да, конечно! – стушевалась я.

Снова взглянула на окно. Гошка изобразил злорадный смех.

– Непростое прощание с лучшим другом? – усмехнулся Паша.

– Ага, и как я без него целых два месяца? – притворно вздохнула я.

– Уж как-нибудь, – ответил Пашка. – Давай, ныряй в машину!

Я с радостью уселась на переднее пассажирское сиденье. Что ж, все вышло круто. Изначально я представляла, как еду сзади с озабоченным Буравиным и надменной Ульяной Шацкой, восседающей рядом с Долгих.

Пашка сел за руль и отрегулировал зеркало заднего вида.

– Готова? – спросил он.

– Ремень безопасности заклинило, – проворчала я, дергая черную ленту.

– Ну куда ты так тянешь?

– Да я уж по-всякому…

Пашка перегнулся через меня и с легкостью вытянул ремень безопасности и завозился с застежкой. Его темноволосая шевелюра маячила перед моими глазами. В эту минуту все в Паше умиляло: его парфюм, близкое присутствие, взъерошенные волосы, длинные изящные пальцы, которыми он держал застежку ремня… Захотелось прикоснуться к нему. Когда Паша справился с защелкой, я обхватила его лицо ладонями и чмокнула в лоб.

– Ты чего? – с удивлением в зеленых глазах посмотрел на меня Паша.

Взять бы да и ответить: «Люблю я тебя, дурак, до мурашек. Не сдержалась».

– Спасибо, что помог пристегнуться, – сказала я.

– Не за что, – ответил Пашка, заводя машину. – Какая ты вдруг стала… вежливая.

– Я всегда такой была, – проговорила я, на удивление, ничуть не смутившись.

– Поехали!

Пашка включил музыку. Машина плавно тронулась. Первый час нашего пути друг молчал, время от времени с любопытством поглядывая на меня и странно улыбаясь.

– Ну что? – не выдержала я, нарушив затянувшееся молчание.

– Ты как-то изменилась, – сказал Пашка.

Я пожала плечами:

– Не понимаю, о чем ты. Все как обычно.