Не девушка, а крем-брюле

– В тридцать, – подсказала Галина Семеновна. – Но не потому, что не хотела, а потому что раньше не получалось. Никогда не забуду, как у меня Юрина мать за спиной говорила: «Хоть из детдома бери». Знаешь, как обидно?

Василиса не понимала материнских чувств, равно как и не принимала новой интонации в голосе старшей Ладовой. Галина Семеновна все время говорила о себе, как о даме в возрасте, хотя до пенсии оставался еще год, в принципе – просто зрелая женщина. Но на самом деле – к пятидесяти четырем годам неунывающая Галя вдруг засомневалась в своей женской привлекательности и на всякий случай объявила себя пожилым человеком.

– Хотим внуков, – постоянно напоминали Ладовой родители и вслух мечтали о том, какими те будут: «Беленькими, умненькими, веселыми… как их мама». О гипотетическом отце в этот момент не говорилось ни слова.

Василиса чувствовала себя виноватой, пыталась отшучиваться и на всякий случай переспрашивала мотавшуюся по свету Юльку, а не хочет ли она детей?

– Нет! – кричала Хазова из своего обширного «далека». – Мне всего лишь двадцать четыре. Какие дети?!

– А замуж?

– Де-факто я замужем. У меня есть Жан, – коротко сообщала Юлька. – А что случилось?

– Ничего, – успокаивала ее Ладова и просила не исчезать из поля зрения.

– Как получится! – ничего не обещала Юлька и робко переспрашивала: – Ты давно у папы была?

– Давно, – честно отвечала Василиса.

– Сходи, пожалуйста, – просила ее Хазова. – Мне кажется, ему плохо.

«Мне тоже», – мысленно договаривала Ладова и думала о том, что же такого предпринять, чтобы и волки были сыты, и овцы целы.

– Поменяй работу, – вылила на нее ушат холодной воды Гульназ Бектимирова. – Устройся в солидную фирму. Хочешь, я попрошу отца, чтобы взял тебя администратором в клинику? Ну или еще кем-нибудь…

– А вы что? Помирились? – удивилась Ладова, не осведомленная в том, на какой стадии находятся отношения младших Бектимировых с родителями.

– Давно.

– А я и не знала, – хмыкнула Василиса, чтобы не напомнить подруге о категорических заявлениях по поводу невозможности возродить отношения со своей семьей.

– Васька, – неожиданно присмирела Гульназ, – я вот тут подумала, подсчитала… Представляешь, сколько им лет?

В ответ Ладова кивнула.

– Ну вот… В принципе, они мне не сделали ничего плохого. Ну а то, что аборт заставляли сделать, так это тоже понятно. Разве они могли предположить, что мы с Бектимировым вместе будем? Не разбежимся, не разлаемся? Абика совсем старая. Умрет – у них никого не останется. Разве это справедливо?

– Несправедливо, – выдохнула Василиса, почувствовав, что Гулька до сих пор не уверена в своем решении и ищет подтверждения собственной правоты из уст близкой подруги.

– Что скажешь?

– Скажу, что ты поступила правильно. Я уж давно собиралась тебе сказать, но ведь к вам с Бектимировым не подступишься. Сразу орать начинаете. А как, кстати, Ильсур со своими?

– А чем он хуже? – улыбнулась Гульназ, но улыбка получилась какая-то вялая, с оттенком сожаления. «Наверное, ее так и не приняли», – подумала Ладова, но вслух ничего говорить не стала. – Но меня к ним не зовут, – все так же криво улыбаясь, призналась Гулька. – Поэтому он девчонок от моих забирает и к своим едет.

– Как на дежурство, – усмехнулась Ладова, но потом быстро переключилась: – Кстати, а ты что решила? В институт поступать будешь?

– Нет, мне для работы и училища хватит. Я лучше по бухгалтерии, по финансам, чтобы быть в курсе.

– А помнишь, вы с Ильсуром свою клинику мечтали открыть?

– Помню. Он и сейчас хочет. Только профиль поменял: работа на «Скорой» заставила. Правильно говорят, нет ничего более постоянного, чем временное. А ведь не залети я тогда, ничего бы не было: никакой этой дурацкой травматологии. Теперь вот подавай ему медицину катастроф.

– Ну… – рассмеялась Василиса. – Так дело пойдет. Чую я, не видать вам своей клиники как своих ушей.

– Ну, я-то без дела не останусь, – пожала плечами Гулька, видимо, имея в виду родителей. – А вот он что делать будет, неясно. Ты где-нибудь частный травмпункт видела? И я не видела. И денег ты так не заработаешь. Представь себе: привозят пострадавшего после аварии, у тебя пять минут на то, чтобы спасти ему жизнь. И что? Ты будешь денег от него требовать? Сначала заплатите – потом спасем? Травматология кормить не будет. А значит, вся надежда на меня…

– Зато вы вместе, – привела неопровержимый аргумент Ладова.

– Вместе, – согласилась Гульназ, но в словах ее Василиса не почувствовала прежнего энтузиазма.

– У вас все хорошо? – напряглась Ладова.

– Пока – да.

– Что значит «пока – да»?

– А то и значит, Васька, что все нужно делать вовремя. Не так, как я. Вот теперь с двумя детьми сижу и думаю: правда, Бектимиров на дежурстве или еще где-нибудь?

– А что? Есть повод так думать?

– Конечно, есть, – закосив глазом, подтвердила Гулька, – ты же видишь, какой он красивый. Наверняка девки молодые вешаются: и пациентки, и сокурсницы. Как проверишь?

– Гуль, – Василиса нежно тронула ее за руку. – Так ты ведь тоже красивая. И молодая. Тебе всего-то двадцать четыре.