Не делись со мной секретами

— Послушайте, может быть, дело в том, что я являюсь подругой вашей сестры. Но вам следует знать, что все, сказанное мне, остается строго между нами. А, может быть, вы предпочитаете, чтобы я рекомендовала вам кого-нибудь другого…

— Нет, — быстро отозвалась Джесс. — Дело не в вас, а во мне.

— Расскажите мне о себе, — любезно попросила Стефани Банэк.

— У меня случаются приступы беспокойства.

— Что вы имеете в виду под приступами беспокойства?

— Чувство тревоги, паники.

— Что же происходит, когда вас охватывают такие чувства?

Джесс уставилась себе на колени, заметила, что часть лака с ногтей соскочила, и кусочки его лежат на черной юбке, как блестки.

— Задыхаюсь. Тело немеет. Ноги не идут, слабеют, их начинает покалывать. Грудь сдавливает. Наступает паралич. Я в буквальном смысле не могу пошевелиться. Появляется тошнота, меня вот-вот может стошнить.

— Давно ли у вас появились такие приступы?

— Они возобновились неделю назад.

— Возобновились?

— Да.

Стефани Банэк положила ногу на ногу.

— Вы сказали, что они возобновились несколько недель назад.

— Разве?

— Да.

— Кажется, именно это называют «фрейдовской оговоркой». — Джесс нервно рассмеялась. Неужели подсознательно она готова раскрыть все свои секреты?

— Значит, эти приступы не являются чем-то новым? — Но эта фраза больше походила на утверждение, чем на вопрос.

— Не совсем. — Джесс помолчала, потом продолжала: — Такие приступы мучили меня после исчезновения матери. Почти каждый день в течение по крайней мере года, потом реже в течение нескольких лет.

— Потом они прекратились?

— У меня не было никаких приступов по меньшей мере четыре года.

— А теперь они возобновились?

Джесс кивнула.

— Они стали накатываться на меня все чаще. Длиться дольше. Становиться тяжелее, болезненнее.

— И все это пришло к вам опять, как бы говорите, несколько недель назад?

— Да.

— Как вы думаете, что вызвало приход этой новой волны?

— Не могу сказать с уверенностью.

— Есть ли какая-нибудь закономерность в появлении приступов?

— Что вы имеете в виду под закономерностью?

Стефани Банэк сделала паузу, потерла пальцами свой точеный нос.

— Случаются ли эти приступы в какое-то определенное время дня или ночи? Не испытываете ли вы их на работе? Когда вы находитесь в одиночестве? В каком-то определенном месте? В присутствии каких-то конкретных людей?

Мысленно Джесс по очереди обдумала все эти вопросы. Приступы действительно случались с ней в любое время дня и ночи. Бывали они на работе, в квартире, когда она находилась дома одна, когда шла по оживленной улице, смотрела кино, выходила из ванной после душа.

— Никакой закономерности нет, — ответила она упавшим голосом.

— Был ли у вас приступ вчера вечером, перед тем, как вы позвонили?

Джесс кивнула.

— Что вы делали?

Джесс рассказала ей, что собиралась идти на встречу с родственниками.

— Я все разложила, все подготовила.

— Вы собирались на встречу с новой дамой в жизни вашего отца?

— Да, — призналась Джесс.

— Представляю себе, как вы волновались.

— Ну, это отнюдь не самое приятное, что мне хотелось бы испытать, что, думаю, выставляет меня в дурном свете.

— Почему вы так говорите?

— Потому что я должна была бы желать счастья своему отцу.

— А вы этого не желаете?

— Наоборот. — Джесс почувствовала, как слезы подступают к глазам. Она пожала плечами, чтобы сдержать их. — Вот этого-то я и не понимаю. Я действительно хочу, чтобы он был счастлив. То, что приносит ему счастье, приносит счастье и мне.

— Почему?

— Что «почему»?

— Почему, то, что приносит счастье другому человеку, приносит и вам счастье? Вы предъявляете к себе слишком большие требования, Джесс. Чересчур большие.

— Похоже, что у Морин в аналогичной ситуации не возникает никаких проблем.

— Морин — другой человек.

Джесс мысленно быстро просеяла все, что она сказала до этого момента.

— Но причина не может заключаться в моем отце. Приступы начались еще до того, как я узнала, что он с кем-то сошелся.

— Когда точно они начались?

Джесс вспомнила ночь, когда она проснулась вся дрожа, в холодном поту.

— Я спала в своей кровати. Мне приснился кошмар, от которого я проснулась.

— Вы не помните, в чем заключался этот кошмар?

— Что-то, связанное с матерью, — ответила Джесс. — Я пыталась отыскать ее, но не смогла.

— Думали ли вы о своей матери, перед тем, как лечь спать?

— Не помню, — солгала Джесс. Весь тот день она только и думала, что о матери. Кошмар накатился на нее раньше в тот же день, в зале суда, во время рассмотрения дела об изнасиловании Эрики Барановски. Тогда ей показалось, что она увидела мать, глядя на лицо женщины-присяжного заседателя.

Ей больше не хотелось говорить о матери.

— Послушайте, мне кажется, я понимаю, почему это происходит, — объявила Джесс. — Мне кажется, это связано с мужчиной, против которого я выступаю обвинителем. — Ей показалось, что она увидела отражение лица Рика Фергюсона в стекле рамки со степенями Стефани Банэк. — Он позволил себе некоторые угрозы…

— Какого типа угрозы?

«Люди, которые меня беспокоят, обычно пропадают…»

Пропадают.

Как ее мать.

«Мне этого не надо, Джесс. Мне не надо этого от тебя!»

Ей не хотелось думать о своей матери.