Не дай мне упасть

   Бэйзил, чувствуя, как простреленная рука превращается в излучающую боль ледышку, не сразу расслышал, что говорил Сэм. А когда расслышал, с новой силой впился ногтями в кобуру. Только теперь - чтобы застрелиться самому. Сразу. Но уже ничего не выходило.

   - В качестве знака доброй воли я дарю вам, генерал Бадр, последних из тех, кто четыре года назад расстрелял ваших внуков.

Глава 4: Машина смерти

   Триполи, Ливия 12 мая, 18:48 местного времени

   Наступил вечер второго дня бесцельного сидения на месте.

   Канзаки с тоской глядела в окно гостиничного номера. Со вчерашнего вечера они с Кэтрин совершенно ничем не занимались, за исключением поедания обедов, ужинов и завтраков. Остаток прошлого вечера дамы провели за светскими разговорами и попытками акклиматизироваться в жаркой чужой стране. Кондиционер работал на полной мощности, а опытная в гостиничных реалиях Винтерс велела приносившему еду сотруднику отеля захватить после завтрака ведро со льдом.

   - Мне иногда в таких шампанское приносили, - пояснила певица, засунув в ведро банку газировки.

   Мегуми провела наедине со старой любовью Сэма всего сутки, но успела понять, чем эта женщина могла привязать к себе кого-то вроде Ватанабэ. Кэтрин была добродушной, веселой и совершенно ненавязчивой. Она являла собой прекрасный образчик того, чем Канзаки иногда хотела быть. Легкая и стремительная, но в то же время ленивая и любящая необидно поворчать по самому разному поводу. Полная жизни, но способная пролежать на диване полдня. Винтерс казалась японке похожей на кошку, способную с одинаковой грацией нежиться у камина и сидеть на заборе. У нее даже глаза были кошачьи - большие, красивые, с поволокой, делавшей ореховый цвет необъяснимо милым.

   Да, Кэтрин Винтерс была привлекательна и обаятельна. Сэму не получалось отказать во вкусе. И все же что-то тяготило Мегуми. Чего-то, казалось, не хватало. Еще прошлым вечером, когда они пытались заказать еду в номер, Мегуми ощутила очередной тычок крохотными вилами от навязчивого бесенка. Кэтрин не любила улыбаться. Нет, она улыбалась, и улыбка была приятная, не раздражающая, как оскал встречавшего их наемника. Только вот улыбаться подобным образом Винтерс могла зрителям со сцены. Обязательно, но чисто формально.

   У Канзаки был давний детский пунктик насчет улыбок. Еще маленькой девочкой Мегуми твердо уяснила для себя одно: когда человек улыбается искренне, он должен как будто бы светиться изнутри. Что-то в нем просто обязано на секунду меняться к лучшему. Иначе и улыбка, и чувства ненастоящие. Наверное, именно поэтому так долго держалась в девушке неприязнь к Ватанабэ - его вечные ухмылки так и отдавали рисовкой и неискренностью. Исчезали кривляния только тогда, когда Сэм оказывался рядом с Кэтрин. И сама Винтерс рядом с Ватанабэ выглядела по-особенному. На крыше Мегуми видела, как они смотрели друг на друга, в самолете наблюдала их жесты, движения, слышала голоса. Вместе эти двое по-настоящему светились. И Мегуми, не желая самой себе в этом признаться, завидовала.

   Однако теперь вскрывалось новое обстоятельство. Без Ватанабэ Кэтрин тоже теряла частичку искренности. Она оставалась такой же приятной женщиной, но переставала быть счастливой. Не требовался гений, чтобы понять - Сэм и Кэтрин испытывали друг к другу очень сильные чувства. Настолько сильные, что они переросли даже простую романтику.

   Канзаки до сих пор не могла до конца понять, каковы же были отношения этих двоих. Они не были вместе как мужчина и женщина, если верить Кэтрин, но в то же время разделили первый поцелуй.

   Интересно, а у Ватанабэ это вообще первый ли поцелуй был?

   У этого упыря? Да ладно, какая девушка в здравом уме...

   Кэтрин же с ним целовалась. А она весьма здравомыслящая персона. И красивая.

   И вообще, с чего это Мегуми задалась таким вопросом?!

   Мысли, как всегда, начинали разбегаться, не подчиняясь воле разума. Канзаки терпеть не могла, когда так происходило, но ничего не могла поделать. Оставалось лишь пытаться лучше понять саму Кэтрин.

   Вчера они мило болтали, поначалу избегая острых тем. Еда в отеле оказалась вкусной, женщины запивали ее любой холодной жидкостью, которая попадалась под руку. Они сидели на диване в номере Кэтрин, используя стол-поднос на колесиках как хранилище всего, что могло испортить фигуру и просилось в живот. Мегуми то и дело двигала плечами, приноравливаясь к легкому летнему топу, казавшемуся полупрозрачным. Сама Канзаки ни за что не надела бы подобную вещицу, но стоило Винтерс увидеть топ у японки в руках, как она едва ли не силой надела его на нее. Певица почти по-детски умилилась, разглядывая спутницу, и потребовала немедленно надеть ту самую джинсовую юбку, которую Мегуми вынула первой. Не видя причин для отказа, девушка согласилась.